Квинт повторил последние слова, беспокоясь о клятве, которую он принес при первом вступлении в римскую армию. «Если удача от тебя не отвернется, – подумал он, – боги увидят твое желание сражаться за Рим и простят за то, что ты ослушался отца и дезертировал из кавалерии». Ему стало нехорошо. Если боги не одобрят его поступок, он погибнет во время первой же схватки.
– Превосходно. – Коракс ударил его по плечу. – Добро пожаловать в велиты, Креспо, и в мою манипулу.
– Благодарю тебя, командир, – сказал молодой человек, который начал понемногу успокаиваться.
– Теперь начнем с самого главного. Тебе нужно найти место в палатке. Потом сходить к интенданту и получить снаряжение и оружие. Твое обучение начнется завтра.
– Я понял, командир.
Коракс указал рукой.
– Видишь загоны для мулов?
– Да, командир.
– Рядом с ними стоят палатки велитов.
«Там, где самый сильный запах мочи и навоза», – подумал Квинт.
– Да, я вижу, командир.
– Во второй от конца палатке есть свободное место. Отправляйся туда и сообщи о своем прибытии. Кто-нибудь из солдат расскажет, как найти оружейный склад. Я хочу видеть тебя завтра на рассвете. Свободен.
– Благодарю, командир! – Квинт отсалютовал, развернулся и пошел в сторону палаток.
– Он еще совсем зеленый, – услышал юноша слова Пуллона, и в нем вспыхнул гнев.
– Может быть, но он полон энтузиазма. Думаю, из него получится хороший солдат, – ответил Коракс.
Ярость Квинта начала отступать. Коракс что-то в нем увидел. Теперь все зависело только от него самого, и он решил, что докажет центуриону и богам, что не зря нарушил клятву кавалериста.
Несколько гастатов кивнули ему, когда Квинт проходил мимо, но остальные лишь бросали холодные взгляды. Юноша перестал улыбаться и нахмурился, поняв, что жизнь здесь не будет легкой.
Перед второй палаткой с конца полдюжины молодых мужчин в грязных туниках сидели в круг, заканчивая трапезу. Никакой похлебки, как у Коракса и Пуллона. Похоже, они ели хлеб с сыром. Двое подняли головы и посмотрели на Квинта.
– Меня прислал центурион Коракс, – сказал он.
– В самом деле? – ухмыльнулся солдат с блестящими светлыми волосами. – Чтобы поцеловать мою задницу?
– Я только что стал солдатом. Зовут Креспо.
– А мне какое дело?
– Я должен спать в этой палатке.
Все громко застонали.
– Как и следовало ожидать. Мы только успели привыкнуть к относительной свободе, но Коракс все испортил, – пожаловался коротышка с ушами, похожими на ручки кувшина.
Квинт смутился.
– В каждом контуберниуме[9] спят по восемь гастатов, но с велитами не так, – пояснил коротышка. – После твоего появления у нас будет полный набор – и нам придется спать вдесятером. – Он ткнул пальцем в сторону палатки у себя за спиной. – Некоторые, вроде Рутила, – он указал на женоподобного мужчину, – совсем не против, но остальным будет тесновато.
Послышались дружные смешки, но Рутил только пожал плечами.
– Что я могу сказать? Мне нравится.
– Любитель задниц, – прорычал высокий солдат.
– Не беспокойся, Мацерио, ты меня не привлекаешь, – парировал Рутил. – И я не стану залезать к тебе под одеяло. Если только ты сам не попросишь.
– Думай, что говоришь. – Мацерио подался вперед, и Рутил отскочил в сторону.
Снова раздался смех, и Квинт улыбнулся.
– Ты думаешь, это смешно? – Мацерио перевел взгляд на юношу как коршун перед атакой.
Первая проверка. Хотя Мацерио был крупнее Квинта, юноша знал, что не должен показать себя слабаком.
– Да, забавно, – спокойно ответил он.
Мацерио бросился на Квинта, размахивая кулаками.
– Пришло время научить тебя манерам, новичок!
– Это глупо.
Квинт отступил, уходя от первых ударов, но Мацерио с презрительной усмешкой продолжал его преследовать.
– Смотрите, парни! В нашей палатке будет жить трус.
Молодой человек подумал о засаде, которую он пережил, и о Требии, где не отступал до тех пор, пока отец не увел его прочь. Его кровь закипела. Едва ли Мацерио был в то время велитом.
– Я не трус!
– Нет?
Мацерио попытался дважды ударить его в лицо. Второй выпад попал в щеку Квинта, и из глаз у него посыпались искры. Юноша отступил еще на шаг.
– Нет! – прорычал он, чувствуя, что его охватывает волнение.
Он понимал, что в случае поражения его жизнь среди велитов станет еще труднее. Значит, он должен был одержать победу. «Гнев заставляет человека терять хладнокровие», – подумал Квинт.
– Знаешь что? Рутил проявил к тебе доброту. Ты самый уродливый сын шлюхи из всех, кого мне доводилось видеть. А я повидал немало. Кто захочет тебя трахать?
– Ублюдок! – С губ Мацерио полетела слюна.
– Достань его, Мацерио!
Квинт услышал, что два солдата поддерживают Мацерио. Если не считать того, что ни один из них не был Рутилом, Квинт не сумел понять, кто стоит на стороне громадного солдата, с которым ему предстояло выяснить отношения. Руки у юноши были короче, и он понимал, что ему необходимо сократить дистанцию. Закрыв лицо кулаками и сгорбив плечи, он пошел в атаку. Квинт двигался так быстро, что застал Мацерио врасплох. Его удар просвистел над головой Квинта, и этого оказалось достаточно. Бум, бум. Квинт дважды попал в живот Мацерио и услышал стон боли. Он нанес еще один удар и отскочил назад, вновь увеличив дистанцию и надеясь, что теперь буян оставит его в покое.
– Ну, подожди, ублюдок! – прохрипел велит, чьи глаза широко раскрылись от гнева.
– Ты первый начал, – ответил Квинт, потирая разбитую щеку.
– Да, и намерен закончить!
Рассвирепевший солдат снова бросился на Квинта, и тот беззвучно выругался, сообразив, что ему следовало сбить Мацерио с ног – его противник больше не повторит свою ошибку. Некоторое время они обменивались ударами, но никому не удавалось получить преимущество. Мацерио необычайно быстро действовал правым кулаком, несколько раз попал Квинту в голову, и в ушах у того зазвенело. «Еще пара таких ударов, и схватка будет закончена», – подумал юноша. Он понимал, что в случае победы Мацерио его жизнь станет невыносимой, поэтому решил выиграть любой ценой. Но светловолосый солдат тоже не собирался отступать. Несколько мгновений назад Квинт лишь в самый последний момент успел увернуться от удара в пах и перехватил многозначительный взгляд, который Мацерио бросил на своих товарищей.
«Если я не буду осторожен, – подумал Квинт, – любой толчок в спину со стороны одного из них приведет к победе Мацерио».
Обычно он не применял во время драки грязных приемов, но сейчас, когда противник настолько превосходил его габаритами, ему захотелось причинить Мацерио боль. Он наклонился и подхватил с земли согнутый гвоздь, какими солдаты писали инициалы на своих вещах.
