временам сельскохозяйственной техникой: не только железные плуги и бороны, но и сенокосилки, конные грабли, веялки, конные и паровые молотилки; строили водяные мельницы. На Иркутской сельскохозяйственной выставке 1858 года многие буряты за успехи в земледелии получили медали и похвальные листы.
Огородничеством по примеру русских занялись народы, перешедшие к оседлому образу жизни: выращивали картошку, капусту, морковь, свеклу, огурцы. Даже на севере Якутии, в Олекминском округе, где климат довольно суровый, в 1890 году местные жители собрали 30 тысяч пудов картофеля (пуд = 16 кг). Так что не только к русским, но и к бурятам частенько ездили коммивояжеры крупнейших фирм – производителей сельскохозяйственной техники, в первую очередь американской «Мак-Кормик» и европейской «Осборн». Спрос на их продукцию был большой, и расплатиться было чем.
Торговля зерном в Сибири рванула вперед прямо-таки семимильными шагами во второй половине XIX века – с широким распространением пароходов. Здесь снова проявила себя чисто сибирская специфика. Достаточно просто было вывозить зерно из районов, прилегающих к Московскому тракту, – и гораздо труднее из мест, расположенных севернее, по берегам великих сибирских рек. Хлеба и там сеяли немало, однако деревни, в отличие от российских, где порой соседнюю было видно невооруженным глазом с околицы, располагались друг от друга в десятках, а чаще в сотнях километров. Вывозить зерно на лошадях и оленях, на барках, которые тянули самые натуральные бурлаки, было просто-напросто экономически невыгодно: слишком большие расстояния пришлось бы преодолевать, к тому же зерно – товар большого объема, но относительно малой стоимости. То же самое касалось и мяса, и других земледельческих продуктов. Так что очень долго купцы ездили на «севера» (именно так говорят в Сибири) исключительно за пушниной и золотом – вот эти товары были компактными и дорогими…
А потом появились пароходы. Инициатором пароходного сообщения в Сибири стал в 1839 году министр финансов Е. Ф. Канкрин, умнейший государственник, автор крайне дельной финансовой реформы. В 1844 году первый рейс меж Тюменью и Томском совершил пароход «Основа». Вскоре два парохода появились на Байкале. Первый на Лене – в 1856 году, на Селенге и Енисее – в 1863 году. К 1896 году на всех реках Сибири насчитывалось уже 172 пассажирских парохода и 827 грузовых. Это позволило к концу XIX века не только наладить широкий вывоз с «северов» зерна, мяса и рыбы, но и приступить к изучению богатейших рудных залежей на полуострове Таймыр, в тех местах, где позже появится Норильск.
Вот тут мы плавно переходим к рассказу о горном деле и промышленности. И начнем как раз с тех мест, где позже появятся Норильск и Дудинка. Во многих, в том числе достаточно серьезных книгах в качестве курьеза упоминается история, случившаяся в тех местах во времена Николая I.
В существовавшей уже тогда Дудинке стояла кирпичная церковь. Некий оборотистый купец решил заняться выплавкой меди, но для постройки медеплавильных печей требовался кирпич, а завозить его с юга было бы немногим дешевле, чем сейчас летать на Луну. Золотым получился бы кирпич, расходы не окупились бы, как ни старайся. И оборотистый купчина придумал довольно изящный ход: отправил Николаю I прошение, в котором смиренно испрашивал разрешения построить за свой счет в Дудинке деревянную церковь. Император, умилившись таким христианским рвением, разрешение дал. Купец с этой бумагой явился к священнику, в два счета разобрал церковь и построил из ее кирпичей медеплавильную печь. Впрочем, деревянную он честно отстроил на том же месте. С того и берет начало норильская металлургия.
Вынужден доложить: это очередная убедительно заправленная сибирская байка, неизвестно кем и когда запущенная в оборот. Историческим реалиям она противоречит совершенно. В те годы Дудинка состояла из десятка, не более, деревянных домишек, где жили заезжие скупщики у эвенков пушнины. Даже не деревушка, а попросту «станок», как это называют в Сибири. Не то что кирпичной, но и убогонькой деревянной церкви там не могло быть – от слова «совсем» (дерево, кстати, тоже было в тех местах в страшном дефиците: места безлесные, если и растут деревца, то карликовые, человеку по колено, не выше). Достоверно известно: первые работы по разведке и выплавке меди начались именно в самом конце XIX века, с развитием крайне удешевившего любые перевозки пароходного сообщения…
В рассказе о сибирской промышленности я не стану перегружать читателя цифрами, датами и названиями – как-никак это не ученый труд. Буду говорить лишь о главном, но так, чтобы читатель получил ясное представление.
Рудники (в том числе и золотые), металлургические заводы, соляные промыслы появились уже в XVIII веке, распространяясь с Урала восточнее и восточнее. Появились текстильные, стекольные, мукомольные, кирпичные заводы, писчебумажное, кожевенное, мыловаренное, свечное производства. Ну и конечно же – куда без этого в России? – винокуренные заводы. Правда, за пышными названиями «фабрик» и «заводов» частенько крылись всего-навсего не особенно и крупные мастерские. Энциклопедический словарь 1913 года сообщает о Симбирске: «200 заводов с 1300 рабочих». Достаточно провести простейшую арифметическую операцию, разделить число рабочих на количество заводов. Если лень искать ручку и бумагу, калькулятор нынче в каждом телефоне, чтобы убедиться, что на самом деле представляли собой эти «заводы»…
Хотя, конечно, были и крупные предприятия, которые сегодня с полным на то правом назвали бы концернами: Демидовские заводы на Урале, настоящая сибирская промышленная империя Мамонтова (металлургия), Ленское золотопромышленное товарищество. И этим список «концернов» далеко не исчерпывается.
Правда, порой, сидя над старыми статистическими справочниками, поневоле тянет от души посмеяться. Судите сами. На 1905 год в Енисейской губернии существовало 8 крупчато-мукомольных заводов, на которых трудились аж… 48 рабочих. 140 маслобоен – 272 рабочих. 12 канатных и веревочных заводов обеспечивали работой ну очень могучий пролетариат – ровно 30 человек. 86 кирпичных заводов – 469 рабочих. Фаянсовый завод – один рабочий. На фоне всех этих предприятий сущим промышленным гигантом смотрится стеклоделательный завод – 150 рабочих.
И в то же время! Семь винокуренных заводов – 386 человек. Водочный завод – 170 рабочих. Такие вот пропорции.
Столь анекдотично дело обстояло, впрочем, не везде. В одном только Тюменском округе (тогдашний округ – административно-территориальная единица, примерно соответствующая нынешнему району) когда-то производили в три раза больше сукна и в десятки раз больше холста, чем мануфактуры всей Сибири. Причем производили довольно кустарными методами – и небольшие мастерские, и ткацкие станки в избах одиночек-«надомников».
Крайне отрицательную роль (необходимо рассказать об этом подробнее) для развития нормальной, то есть частновладельческой, промышленности играла даже не сибирская специфика, а кое-какие безусловно вредные традиции Российской империи, направлявшиеся с самого верха. Допускаю, что кто-то
