в автозак.
Начальник штаба батальона майор Игоркин, тоже выпивший и тоже поначалу начавший кочевряжиться, вспоминая свои боевые заслуги и осуждая всяких тыловых крыс, всё же стал отвечать на вопросы. Когда ему припомнили факт изнасилования, он разрыдался, упал на колени и завопил:
— Не губите, родненькие! У меня ведь семья в Ярославле, жена и две дочки! Не губите!
Его задержали и вслед за Суричевым в наручниках отправили в автозак.
Капитан Кобак представился по уставу. Стал давать показания, но когда ему объявили о задержании, потянулся к кобуре.
— Без дуростей, капитан, — резко заметил Илюхин, — не натягивайте себе на «вышку».
С небольшими перерывами допросы шли часов до восьми вечера. По их окончании вновь собрались в кабинете комбата.
— Ну вот, товарищ майор, — невесело улыбнулся Зарубин, — оставили мы ваш батальон без ценных кадров. Полагаю, они сюда больше не вернутся.
— Ничего, новых пришлют, — с оптимизмом ответил комбат.
Когда двадцать задержанных были погружены в «студебеккер» и автозак и под конвоем убыли в Вильнюс, командир батальона приказал накормить оставшихся бойцов и разместить их на ночь в казарме. Потом пригласил поужинать офицеров.
За столом разговор не клеился. Все устали, ели молча, от выпивки отказались. Чтобы как-то разрядить обстановку, капитан Бойцов спросил Зарубина:
— Товарищ майор, а вы давно знакомы с подполковником Савельевым?
Зарубин с удивлением поглядел на капитана, но заметив заинтересованные взгляды офицеров, закурил и сказал:
— Летом сорок четвёртого я был назначен оперуполномоченным розыскного отделения дивизионного отдела «Смерш». Отделом руководил майор Савельев. Он был моим учителем и лучшим из лучших командиров.
— Товарищ майор, а правду говорят, будто подполковник Савельев в мае прошлого года подземную рейхсканцелярию в Берлине брал и личного пилота Гитлера арестовал? — с горящими от любопытства глазами спросил старший лейтенант Кобзев.
Все засмеялись. Улыбаясь, Зарубин ответил:
— Подземную рейхсканцелярию брали два стрелковых полка, сапёры и связисты, а оперативная группа Савельева шла в их рядах. Смершевцы задерживали обитателей подземного бункера, собирали оставленные немцами документы, зачищали территорию, вылавливали в центре Берлина офицеров и генералов вермахта и СС. Группенфюрера Баура, личного пилота Гитлера, Савельев и его подчинённые не арестовывали, его, тяжелораненого, подобрали на улице наши пехотинцы. Александр Васильевич со своей опергруппой вёл следственно-разыскные мероприятия по идентификации найденных трупов Гитлера и Евы Браун, Геббельса, его супруги и детей, и в ходе следствия неоднократно допрашивал Баура.
— А вы, — не унимался Кобзев, — тоже там были, ну, в этом бункере?
Зарубин закурил, задумавшись, помолчал.
— Увы. В феврале я был ранен, в госпитале валялся, пока мои коллеги Берлин брали.
Командир батальона повёл офицеров размещать на ночлег. Стойко задержал Зарубина и Илюхина, вновь уселся за стол, достал из полевой сумки блокнот.
— Интересные дела творятся, — обратился он к Зарубину, — прям детективный роман можно писать… В селе проживает некий Анджей Коморовский, родной брат профессора Бронислава Коморовского, стало быть, двоюродный брат Адама Шперковича, то есть разыскиваемого нами Слона.
— Надо брать его, — сказал Илюхин, — и немедленно.
— Погоди, Николай Иванович, не горячись, — с раздражением ответил Зарубин. — Давай дальше, Кирилл Олегович.
— Участковый утверждает, что гости к Коморовскому не наведывались. Кроме его племянницы, арестованной нами Малгожаты Карпович. Никаких претензий со стороны власти к Коморовскому нет. С немцами не сотрудничал, а вот Армии Крайовой помогал.
— Вот видите, — вновь горячился Илюхин, — значит, с польскими бандитами и сейчас отношения поддерживает. Надо брать его.
— Да погоди ты, майор! — резко оборвал его Зарубин. — Что предлагаешь, Стойко?
— Думаю, товарищ майор, засаду сажать нужно.
— Где, — спросил Зарубин, — в доме Коморовского? Они ведь не дураки, явно какие-то внешние сигналы об опасности придуманы, если, конечно, связаны с бандитами.
— Не надо у Коморовских. Есть одна задумка, — сказал Стойко. — Неподалёку от дома Коморовских стоит полуразрушенная конюшня из красного кирпича. Нужно договориться с командиром батальона, будто он восстанавливает конюшню под склад, разместить там наших людей под видом сапёров, и пусть себе на здоровье пилят, строгают, колотят…
— А если бандиты не придут? — усомнился Илюхин. — Или придут через полгода? Мы что же, всё время будем держать здесь людей? У меня лишних людей нет.
— Засаду ставить будем, — сказал Зарубин, не обращая внимания на слова Илюхина, — бандиты придут. После разгрома банды Крюка люди Слона затаились, выжидают. В литовские села и хутора за продуктами не лезут, боятся. Но голод не тётка, придут сюда за продуктами, как пить дать придут. Тебя, Кирилл Олегович, оставлять нельзя, ты уже засветился. От нас в засаду пошлём Веригина с Буториным. И ты, Николай Иванович, выделишь человека четыре.
— Два, — заупрямился Илюхин.
— Хорошо, — улыбнулся Зарубин, — три, и торг закончен. И ещё сделаем так: оставим в селе Иванькова за старшего участкового, Малевич будет временно у него в подчинении. С начальником райотдела милиции подполковником Армаласом я договорюсь.
Зарубин связался по рации с Савельевым, доложил об отправке задержанных и о решении оставить засаду рядом с домом Коморовского. Савельев одобрил действия офицеров, обещал утром прислать Веригина с Буториным, вернуть «студебеккер» и автозак. Илюхин переговорил по рации с капитаном Урбанавичюсом и велел тому прислать трёх сотрудников для засады.
Утром, быстро перекусив в солдатской столовой, Зарубин, Илюхин, Стойко и Иваньков собрались в кабинете командира батальона. Зарубин, не вдаваясь в подробности, поведал Назарову о необходимости оставить в селе засаду под видом сапёров. Комбат вызвал своего заместителя и велел выдать чекистам лопаты, ломы, пилы, молотки и всё, что они ещё попросят, а также переодеть остающихся офицеров в форму рядовых сапёров.
Вскоре из Вильнюса прибыли на «додже» капитан Веригин, лейтенанты Буторин, Каулакис, Урбонас и старшина Каланта. Каулакиса Веригин знал. Когда Илюхин представил Брониуса Урбонаса и Вилкаса Каланту, заметив, что все ребята фронтовики и не раз отличились в операциях против бандитов, Зарубин улыбнулся и сказал:
— Спасибо, Илюхин.
— Старшина Каланта — вишенка на торте, — усмехнулся Илюхин. — Снайпер. Мало ли что…
Зарубин проинструктировал прибывших и отправил переодеваться. Веригина, назначенного старшим группы, и Иванькова предупредил:
— Поменьше общайтесь друг с другом. Милиционеру нечего делать у сапёров, а сапёру в милиции. Дежурство, Тимофей Иванович, сам спланируешь, тебя учить не надо. Появятся курьеры, не брать их, а сразу докладывать по рации с указанием примет. Приглядывать за Коморовским и его женой — твоя обязанность, Иваньков. Только не переусердствуй, не надо на них давить.
— Если явится Слон, брать? — спросил Веригин.
— Брать. Даже если явится с отрядом. Мы договорились с комбатом о том, что в случае прихода бандитов он по твоей команде присылает караульный взвод с пулемётом. Детали оговоришь лично с майором Назаровым. Мужик
