На третью ночь, когда выбившиеся из сил жрецы объявили, что все обряды исполнены и благоволение богов к новому месту обеспечено, так что теперь можно приступать к обыденной работе, я сказал Сердитому на Всех:
— Завтра мы пошлем женщин срезать ветки для стен хижин и траву для их кровель, в то время как мужчины займутся расчисткой прибрежных участков под посевы. Мотекусома настаивал на том, чтобы мы непременно поспели к севу, а жилища пока можно соорудить временные. Закончив посадку будущего урожая, можно будет позаботиться и о постоянных домах, разумеется, надо успеть до начала сезона дождей. К тому времени нужно будет спланировать улицы и вообще составить общий план поселения. Однако пока земледельцы будут заняты своей работой, солдатам делать будет нечего, а между тем слухи о нашем прибытии наверняка уже достигли здешней столицы. Я думаю, что нам следует первыми нанести визит местному юй-тлатоани, или как там называют теоуакеки своего правителя, и поставить его в известность о своих намерениях. Мы возьмем с собой воинов. Их достаточно много, чтобы внушить к нам уважение и отбить всякое желание напасть на поселение просто с целью грабежа, однако не так много, чтобы принять наш приход за вторжение.
Куаланкуи понимающе кивнул:
— Я объявлю народу, что праздники завтра заканчиваются, а текпанекам велю готовиться к выступлению.
Он пошел к солдатским кострам, а я повернулся к Бью Рибе и сказал:
— Твоя сестра, моя жена, некогда употребила свои чары, чтобы помочь мне заморочить голову одному иностранному правителю, пожалуй, куда более грозному, чем любой в этих краях. Если я и ко двору правителя Теоуакана прибуду в обществе красивой женщины, то это, возможно, сослужит нам добрую службу. Мой визит в таком случае расценят как жест дружбы, а не как бесцеремонность и дерзость. Могу я попросить тебя, Ждущая Луна?..
— Пойти с тобой, Цаа? — живо откликнулась она. — В качестве твоей супруги?
— По всем внешним признакам. Зачем нам сообщать им, что ты мне вовсе не жена, а сестра? Учитывая наш возраст, то, что мы попросим отдельные покои, не вызовет никаких толков.
Признаться, меня удивила первая реакция Бью на эти слова: она вспыхнула от ярости, вскричав:
— Наш возраст! — Но тут же успокоилась и тихо пробормотала: — Ну конечно, мы все сохраним в тайне. Сестра всегда рада услужить брату.
— Спасибо, — сказал я.
— Однако, мой господин и брат, не так давно ты сам говорил, что мне следует оберегать Ночипу от грубых простолюдинов. Если я пойду с тобой, то как быть с нею?
— Да, отец, как быть со мною? — подхватила Ночипа. — Можно мне тоже отправиться с вами?
— Нет, дитя мое. Ты останешься здесь. Не то чтобы я ожидал в пути или в самой столице особых осложнений, но все может случиться. Здесь, в окружении такого множества соотечественников, ты будешь в безопасности. А приставаний с их стороны опасаться нечего: во-первых, жрецы не допустят излишних вольностей, а во-вторых, работы у людей столько и они будут так уставать, что им уже будет не до ухаживаний. К тому же, дочка, я заметил, что ты, если надо, и сама можешь отбрить любого. Мы отлучимся совсем ненадолго, так что тебе безопаснее подождать нас здесь.
Вид у моей девочки был расстроенный, и я поспешил ее утешить:
— Мы скоро вернемся, и тогда я смогу проводить с тобой уйму времени. Мы непременно познакомимся поближе с этой страной, обойдем ее всю вдвоем. Ты да я, налегке.
Она просияла и сказала:
— Вот здорово! Ты да я. Это даже еще лучше. А пока тебя не будет, я могу приносить пользу здесь. Вечерами, когда люди валятся с ног, я постараюсь заставить их забыть об усталости. Я буду петь и танцевать для них.
Хотя на этот раз нас не задерживала останавливающаяся у каждой кочки колонна переселенцев, но мне, Бью и нашему отряду из сорока четырех солдат все же потребовалось пять дней, чтобы добраться до города Теоуакана, или Тья-Нья. Это я хорошо запомнил, как и то, что нас очень радушно принял тамошний правитель, хотя по прошествии стольких лет уже запамятовал, как звали его самого и его супругу, а также сколько дней мы прогостили в том довольно ветхом сооружении, которое наши хозяева горделиво именовали дворцом. Зато мне запомнились его слова.
— Земля, на которую ты привел своих людей, воитель-Орел Микстли, едва ли не лучшая в здешних краях, но она до сих пор оставалась невозделанной, ибо мне некого было туда переселить. Свободной земли в моем распоряжении больше, чем земледельцев. Поэтому мы ничего не имеем против основания тобой нового поселения и только рады приветствовать соседей. Приток свежей крови, как известно, приносит пользу любому народу.
Говорил он много, но все в том же дружелюбном духе, а в ответ на дары, преподнесенные ему от имени Мотекусомы, щедро одарил меня. Все эти речи велись по большей части за трапезами, и мне, равно как Бью и моим людям, приходилось постоянно пить эту противную минеральную воду, составляющую предмет особой гордости Теоуакана. Правда, мы, делая вид, будто смакуем ее, чаще просто мочили губы.
И я помню, что никто особо не удивился моей просьбе предоставить нам с Бью отдельные спальни, правда смутно (пили-то мы не только воду) припоминаю, что она приходила ко мне как-то ночью и вроде бы даже о чем-то просила. А я, кажется, грубо отказал. А может, даже и ударил ее. Не помню!
Нет, господа мои писцы, не смотрите на меня так. Дело не в том, что память вдруг начала меня подводить. Эти мои воспоминания оказались смутными с самого начала, так было все минувшие годы. И дело тут вовсе не в выпитом на пирах, а в том, что случилось вскоре после того и буквально-таки выжгло мою память о всех недавних событиях.
Итак, мы лучшими друзьями расстались с вождем, а жители Тья-Нья проводили нас, высыпав на улицы и выкрикивая самые добрые напутствия. Все были довольны, разве что Бью выглядела не слишком радостной. И, кажется, обратный путь занял у нас тоже пять дней…
Смеркалось, когда мы подошли к берегу реки напротив Йанкуитлана. Похоже, за время нашего отсутствия поселенцы не больно-то утруждали себя строительством, даже с помощью кристалла я разглядел лишь несколько шалашей и хижин. Зато там явно опять затеяли какое-то празднество: еще толком не стемнело, а костры уже полыхали вовсю, яркие и высокие. Мы не стали немедленно переходить реку вброд, но остановились, прислушиваясь к крикам и смеху, доносившимся с противоположного берега, потому что нам никогда еще прежде не доводилось видеть, чтобы эта неотесанная ворчливая компания так радовалась и веселилась. Потом какой-то немолодой переселенец, неожиданно появившись из реки, вышел по отмели на берег и почтительно меня приветствовал:
