поруки. Этот институт, существовавший только в Англии, возник еще до Нормандского завоевания
544. Все проживавшие в деревне мужчины от двенадцати лет и старше делились на группы по десять или двенадцать человек – франкпледжи, или титинги. Каждая из них несла коллективную ответственность за поведение своих членов, чьи интересы она защищала. Если кого-нибудь обвинял сосед, члены титинга, в котором состоял обвиняемый, отвечали за его явку в суд. Во главе титинга стоял «главный поручитель», занимавший видное положение в деревне: «Хью Эчарду и его титингу на последнем смотре было велено привести [некоего человека] в этот суд, и тот человек не пришел. Поэтому он и его титинг оштрафованы»
545.
Титинг не основывался на родственных связях, хотя в некотором смысле заменил существовавшие ранее кланы или надсемейные группы. Изначально он являлся органом в системе королевской администрации, и его собрания («смотры» – review) кое-где все еще проходили под надзором королевского шерифа (shire-reeve – главный распорядитель шира), но обычно франкпледж находился в ведении местного сеньора наряду с манориальным правосудием. Смотр франкпледжа обеспечивал целостность титинга: проводивший его управляющий следил за тем, чтобы каждый мальчик, достигший двенадцати лет, и каждый мужчина, поселившийся в деревне, становился членом титинга. К концу XIII века институт титинга и личных поручителей начал приходить в упадок – королевские суды разработали более современные методы, такие как заключение в тюрьму и освобождение под залог546.
В теории, а какое-то время, возможно, и на деле, манориальный суд и франкпледж различались по применяемым процедурам и видам рассматриваемых дел, но к концу XIII века эти различия едва ли не полностью стерлись. Согласно руководству «The Court Baron», на смотр франкпледжа выносятся кровопролитие, изнасилование, кража зерна или домашней птицы, вываливание навоза на главную улицу, возведение забора на земле соседа или королевской дороге: почти все то же самое, что рассматривал обычный манориальный суд547. Но если на судебном сходе, обычно проводившемся осенью, выбирали старосту, бидла и «осенних стражей», то на смотре франкпледжа – пробователей эля548.
Убийц, профессиональных грабителей и других закоренелых преступников, постоянно представавших перед королевскими судами, редко видели в манориальном суде, но все же в нем слушались некоторые дела о насильственных преступлениях. «Агнес, дочь Филипа Саладина, воззвала о помощи против Томаса из Морберна, который хотел вступить с ней в плотскую связь»549. «Матильда Прюдом справедливо воззвала о помощи против Джона Блэккафа, ибо он пролил кровь Хью, мужа сказанной Матильды»550. «Жена Мэтфрида и ее дочь справедливо воззвали о помощи против Генри Маршала, ибо он избил их»551. «Соседские присяжные установили, что Джон Атте Лейн злонамеренно напал на Алису, свою мачеху, в ее собственном доме… и избил сказанную Алису, жестоко обращался с ней и искалечил ее палкой, сломав ей правую руку»552.
Нападение на человека, совершенное в его собственном доме, считалось более серьезным преступлением, чем такое же деяние, совершенное на нейтральной территории, и обычно называлось хэмсокен (hamsoken): «Матильда Саладин справедливо воззвала о помощи против пятерых мужчин сэра Гилберта де Линдси, которые учинили хэмсокен над Филипом Саладином, били его и плохо с ним обошлись»553. Еще одним тяжким преступлением было кровопролитие.
Если человек, ставший жертвой преступления, его родственник, сосед, друг или случайный прохожий, взывал о помощи, каждый, кто мог слышать это, обязан был бросить свои дела и поспешить на выручку. В противном случае суд назначал коллективное наказание: «Говорят, что Александр Прюдом сильно избил Генри, сына Генри Смита, [который] справедливо воззвал о помощи против него. Деревенские [villata], которые не стали преследовать его, оштрафованы на два шиллинга, [и] велено привлечь Александра к ответу»554.
Чтобы жертва воззвала о помощи, не обязательно было проливать кровь или избивать. Ричард, сын Ричарда Рива, ясно дал понять, что намерен избить Ричарда Блейкмена, который воззвал о помощи и «по причине испытанного им ужаса и страха» был оправдан присяжными555.
В то же время не следовало взывать о помощи по пустяковым поводам или вовсе без повода: «Присяжные говорят, что Адам Фот учинил хэмсокен над Эндрю, сыном Алкусы, и, однако, жена сказанного Адама несправедливо воззвала о помощи против этого Эндрю. Штраф – шесть пенсов»556. Каждый, кто взывал о помощи, должен был немедленно найти личного поручителя, способного подтвердить, что он сделал это небеспричинно.
Иногда двое судящихся взывали о помощи друг против друга, и суд устанавливал, кто из них сделал это по праву: «Генри Эбавбрук справедливо воззвал о помощи против Ричарда Сэбина. Ричард оштрафован на шесть пенсов… И они говорят, что Ричард Сэбин несправедливо воззвал о помощи против Генри Эбавбрука. Ричард оштрафован [еще] на шесть пенсов»557.
Если взывавшему о помощи удавалось схватить своего обидчика, последнего передавали бейлифу, старосте или бидлу. В Элтоне бидл был оштрафован (1312 г.) на три пенса «за то, что не задержал Джона, сына Мэтфрида, кабатчика, дабы тот дал ответ по поводу взывания о помощи»558.
Тяжкие телесные повреждения при нападении влекли за собой возмещение ущерба и уплату штрафа: «Присяжные установили, что Роберт Сэбин напал на Николаса Миллера и избил его, причинив ему ущерб в размере шести пенсов. Штраф – шесть пенсов»559. Троих мужчин, напавших в 1279 году на Гилберта, сына Реджинальда Ле Уайза, обязали «возместить ему ущерб» и уплатить штраф в шесть пенсов560. То же самое происходило при порче имущества: за злонамеренное повреждение дома Ричарда, сына Элиаса, Томаса из Чаузи в 1308 году приговорили к возмещению ущерба в размере шести пенсов и к уплате обычного шестипенсового штрафа561.
В элтонских судебных документах почти нет упоминаний о других наказаниях, помимо штрафа. В 1292 году Джон Атте Лейн был осужден за злонамеренное нападение на свою мачеху, в результате которого сломал ей руку. Соответствующая запись заканчивается словами: «Поэтому сказанный Джон был посажен в колодки»562.
Нравственные прегрешения относились к юрисдикции церковных судов; специалисты по каноническому праву посвящали им многочисленные труды. Самым вопиющим было прелюбодеяние, которое влекло наиболее суровую кару: для крестьян, как правило, порку, для представителей вышестоящих сословий – крупный штраф. Церковь также выносила постановления о том, считать ли действительными брачные контракты (то был вопрос первостепенной важности, поскольку законы не требовали присутствия свидетелей при их заключении), и о раздельном жительстве супругов, назначала наказание за различные проступки – например, принятие необычных поз во время совокупления563.
Однако сексуальная мораль крестьян заботила и сеньора, хотя бы по финансовым соображениям. Особенно это касалось тех, кто уже представал перед церковным судом за прелюбодеяние, и молодых женщин, уличенных
