потому что они сдаются, а с пленными надо относиться по-человечески. Меня не поняли. Пришлось повторить. Про то, что Тверь не грабим, потому что я планирую стать Великим князем Тверским, вместо сбежавшего дяди Миши, вроде дошло, а вот про пленных не очень. Они же пленные, в полон, то есть взятые, значит, уже и не человеки как бы. И их можно продать татарам, например, ну а что, крымчаки вполне лояльны к нам, пока, по крайней мере. Я тогда просто махнул рукой и сказал, что девок на нас на всех не хватает, еще татарам их отдавать, вот еще. В общем, про табу на грабеж договорились, а вот минутку минимального человеколюбия стоит повторить. Не люблю необоснованных смертей. Меня они всегда коробили, когда я читал про то, как вырезались целые селения. Так и хотелось такому правителю по башке настучать с криком: «У тебя что, баран ты некастрированный, людей много? Тебе, урод, рассказать, кто такие янычары, самое грозное орудие османов, и каким образом их получали? Ты нахрена детей под нож пускаешь, если их психика настолько гибкая, что можно получить великолепно обученных и преданных исключительно тебе воинов и жен воинов. Ну вырежи ты мужиков, если бунтов боишься, а всех-то, зачем? Вон, мои же воины меня просветили, что особо строптивых барышень всегда можно в гарем продать. И кошельку польза и она, если не будет себя как последняя дура вести, всегда может подняться. Уж про Хюррем только самые отсталые не знают».
Потом притащились бояре, вроде бы ключи от города принесли, ну, или, что-то в этом роде. Получив гарантии безопасности Твери, подкрепленные моим словом, они умчались готовиться к торжественной встрече. Я же, зевая, пошел умываться. Глаза никак не хотели открываться из-за практически бессонной ночи, но я видел где-то неподалеку родничок. Умывшись холодной водой и потерев пальцем зубы, думая о том, где бы взять мел, чтобы хотя бы подобие зубного порошка сделать, я поднялся под недоуменным взглядом Волкова.
— А зачем ты зубы трешь, княже? — спросил он, пристально меня разглядывая. Хорошо еще не спросил, зачем я рожу мою. Так уж получилось, что я впервые умылся в чьем-то присутствие, и это сразу же вызвало здоровое недоумение. Вот что ему про зубы сказать?
— Чтобы белыми были, а то желтеть что-то повадились, — наконец, я придумал очень тупое объяснение своим действиям, но оно, как ни странно прокатило, более того, когда я поднялся и уже вытирал лицо холщовой тряпкой, то увидел, как Волков, зачерпнув немного воды из родника, попробовал сделать так же, как и я, то есть потереть зубы пальцем. Следом он провел по зубам языком и, прислушавшись к своим ощущениям, кивнул. Ну, если хоть нескольких в полезности хотя бы некоторых гигиенических процедур удастся убедить, то я уже не зря сюда попал.
Когда ворота распахнулись, о чем мне сообщил примчавшийся дозорный, я вскочил на коня.
— Ну, с Богом, ребятушки, — и медленно, шагом, направил Сивку к открытому городу.
Тверской Кремль встретил нас некоторым запустением. Дядя Миша драпал в большой спешке, о чем свидетельствовали разбросанные бумаги, предметы гардероба и даже пару перстней я нашел на полу, среди прочего мусора.
— Как сбежал Михаил Борисович? — густой голос Кошкина-Захарьина вывел меня из задумчивости.
— Через подземный ход, вестимо, — тут же отозвался боярин Мышкин.
— Который, конечно же, никто не охранял, — я надел перстни на руку, не зная, куда их пристроить, это моя законная добыча, так сказать.
— Почему же не охранял, Великий князь, — от этого титула меня слегка передернуло. Ничего, скоро привыкну, я надеюсь на это, — охранял. Только вот охрана вместе с Михаилом Борисовичем в бега ударилась.
— Из бояр кто-то убег вместе с князем? — продолжал допытывать я Мышкина, поднимая с пола наполовину обгоревшую бумагу, которая оказалась письмом, в котором неизвестный мне отправитель обещал дяде Мише всестороннюю помощь от Казимира, в том числе и военную, которую дядюшка двинет на Тверь самостоятельно, в случае чего. Мол, с Казимиром все договорено, только тебя ждем, дорогой ты наш человек.
— Двенадцать ушли с ним, вот я заранее этих неблагодарных выписал, — и он протянул мне исписанный лист. Вот же гнида, я даже восхитился этим боярином. Но гнида, действующая в интересах сильнейшего на сегодняшний день Московского княжества, в котором потихоньку сокращается количество удельных княжеств, и они присоединяются к великокняжескому. Вот кому князья удельные, бояре Тверские, которые ушли со своим Великим князем, должны быть благодарны? Мне? А я для них вообще кто? Мельком взглянув на лист и не отметив ничего нового из того, что я не знал бы, притянул не до конца сгоревшее письмо Мышкину. — Не знаешь кто писал его?
— Верейский Василий Михайлович, — только взглянув на письмо, сообщил Мышкин. Ух, ты, вот это уже интересно. Значит, посредником в переговорах между Тверью и литовцем выступал опальный князь Васька Удалой. А если знать, за что именно он попал в опалу, то из-за Зои, которая, как оказалось, раздаривала драгоценности моей покойной матери всем своим родственникам, в том числе жене Васьки, которая племянницей у нее числилась, то получается очень интересная история, в которой Казимир, похоже, решил сам попробовать захватить Тверское княжество и посадить здесь дядю Мишу в качестве удельного князя, а вовсе не как Великого князя. Почему я так решил? Да потому что, после того, как Васька с женой и, кстати, с драгоценным ожерельем нашли приют и аж четыре удела у литовца в качестве подарка, Михаил Верейский отписал впавшему в бешенство Ивану Васильевичу удельное княжество Верейское, которое стало теперь частью Московского великого княжества. Дорого Верейским женская побрякушка обошлась. А Васька Удалой таким образом, видать, месть задумал, в уши недалекому дяде Мише дуя. Ох, Зоя, Зоя, ты, конечно, многое дала Руси, в частности Ивана четвертого, прозванного Грозным, который каким бы человеком не был, но вот из того, что я сейчас вижу, умудрился сколотить какое-никакое, но государство, с которым начали считаться, а ведь и бед ты принесла немало.
Аккуратно сложив письмо, я сунул его в кошель, висящий на поясе, и снова посмотрел на Мышкина.
— Где терем княгини Анастасии Александровны? — тихо спросил я его, понимая, что нужно закончить все начатые дела, и только потом можно будет немного отдохнуть.
— Зачем тебе, Великий князь, княгиня Анастасия понадобилась? — Мышкин даже слегка
