пределах собственного контубернума было похвальным. Он указал на Фенестелу: — Кстати, этот человек, ваш новый оптион. Мы с ним давно знакомы.
Восемь голосов крикнули: «Господин!», и все глаза обратились на Фенестелу, который ответил на приветствия каменным лицом.
— Утром мы предоставим его вам, — сказал Тулл.
Они ушли.
— Тот здоровяк сам со всем разобрался, — тихо сказал Фенестела. — Это хороший признак. — Как это было у них принято, когда рядом никого не было, он не назвал Тулла: «господин».
— Согласен. Также многообещающе, что тот придурок, которого он избил, понял, что лучше не жаловаться. Будем надеяться, что с этого момента он будет держать рот на замке, а голову опущенной. Возможно, ему даже понравится армейская жизнь.
Фенестела усмехнулся: — Когда над ним есть мы с тобой, как он мог этого не сделать?
Тулл улыбнулся. «Боги, — подумал он, — как же хорошо вернуть себе своего оптиона».
Новиодунум, Южная Паннония, весна 8 г. н.э.
Прошло больше года…
Солнце стояло низко над западным горизонтом, окрашивая каменистые вершины в великолепный темно-красный цвет. Вечер был безветренным, а температура приятной. Птицы кружили над головой, ища ночлег. Воздух наполняло неумолимое жужжание цикад. Тулл доедал тарелку хлеба, сыра и оливок возле своей палатки. Он вытянул перед собой ноги, наслаждаясь ощущением того, что просто сидит. Это был еще один долгий день.
Вокруг него раскинулся огромный лагерь, где разместилась значительная часть армии Германика. Он стал их домом с момента завершения нерешительной и не оправдавшей ожидания кампании предыдущего года. После марша из Италики его легионы столкнулись с племенем мазаев в центральной Далмации. Первоначальные успехи оказалось невозможно развить дальше, потому что вражеские племена отступили в дикую местность. Срочно были построены форты, чтобы захваченная территория не была потеряна снова, но основная часть войск Германика отступила в Новиодунум на зиму. Теперь должен был начаться следующий сезон кампании. Пришли приказы. Легионы должны были снять лагерь послезавтра. Им предстояло выступить на юг, к Сплонуму, вражескому оплоту в горах Далмации. Однако боевые действия ожидались начнутся задолго до этого. Легковооруженные, мятежные племена, как обычно предпочитали устраивать засады на римлян.
В течение всей кампании предыдущего года Тулл со своими людьми выдержали бесчисленное количество атак в глубоких узких долинах или на извилистых тропах густого леса. Римляне редко несли тяжелые потери, но то, что они никогда не могли загнать своих врагов в угол, разочаровывало их. Часто единственное, что они видели, были спины соплеменников, поскольку те сразу же убегали после нескольких залпов камней и копий.
Тулл был слишком опытным воином, чтобы не дать своим людям выпить вина перед маршем. Он, конечно, освободит их сегодня вечером от всех обязанностей. А завтра он сделает вид, что не замечает их осунувшихся лиц и покрасневших глаз. Он улыбнулся. Ну, по крайней мере, утром. П днем и ближе к вечеру им нужно будет подготовить снаряжение и заточить лезвия.
— Готов? — Фенестела пересек аллею от своей палатки. С его сияющего чистотой лица стекала вода.
Тулл привык к чудачествам Фенестелы в вопросах гигиены. — К чему?
— Ты прекрасно знаешь.
— Ты, имеешь в виду, выпить?
— Да. Не будем же мы единственными жалкими ублюдками, которые останутся в лагере. Ну, что, пошли?
— Только один кувшин, — сказал Тулл.
Фенестела подмигнул: — Ну, конечно!
— Я серьезно.
— Как скажешь господин.
Тулл фыркнул, и, взглянув на небо, решил, что плащ ему не нужен. Он встал, инстинктивно сдвинув пояс так, чтобы и кинжал, и меч сидели на месте. Подхватив свой витис, он позвенел кошельком. — А у тебя есть еще монеты?
Фенестела кивнул.
В дружеской тишине они пробирались сквозь сгущающийся мрак. Палатки раскинулись слева и справа, лесом кожаных фигур. Между ними мерцали костры, освещая силуэты сидящих, едящих свой ужин и пьющих людей. Голоса смешивались со звуком кастрюль и сковородок. Запахи наполняли их ноздри: жареная баранина, вино, травы и запашок конского навоза от кавалерийского отделения.
Выскользнув из почти закрытых ворот, Тулл перекинулся парой слов с угрюмыми часовыми из центурии Ветуса; — Придет и твоя очередь, — пообещал он, добавив: — Но сейчас будь начеку.
— Ждешь неприятностей? — спросил Фенестела на посыпанной гравием дороге, которую они сами проложили до города.
— Не особенно.
— Ожидаешь неожиданного, а? — это была одна из любимых поговорок Тулла, да и Фенестела тоже.
— Я бы и сам не смог выразиться лучше. Ну, где нам найти лучшее место, чтобы не быть затоптанными своими же людьми?
Они обменялись мнениями по нескольким местам.
— Только не в «Стол Диониса», — сказал Фенестела. — Вино там кислее уксуса. Да и кроме вина там слишком много драк.
— Пошли в «Кузницу»? — предположил Тулл. — Их цены отпугивают чернь, а еда там такая же приличная, как и вино.
— Ну, мы прямо как старики, если так уж заботимся о своих животах?
Тулл усмехнулся: — Это лучше, чем пить до изнеможения. Со мной это случалось слишком много раз.
Уже наступала ночь, но улицы Новиодунума были заполнены легионерами, жаждущими насладиться тем, что станет их последней ночью свободы на несколько месяцев вперед. Взрывы песен перемежались с криками и смехом. Перед каждой открытой таверной стояла толпа, каждая гостиница и таверна трещали по швам. Полураздетые женщины с подведенными глазами, стоявшие у входов в переулки, вели оживленную торговлю. Музыканты играли популярные мелодии на флейтах, а юноши аккомпанировали им на трещотках. Выступали жонглеры и акробаты. Тощие мальчишки слонялись без дела, намереваясь стащить кошелек у пьяного или неосторожного человека.
Внешне они мало отличались от обычных солдат – на каждом была туника, металлический пояс, меч и кинжал, – но из-за уверенной осанки и витиса в руке Тулла их обходили стороной. Когда они пробирались по извилистым боковым улочкам, толпа затихла. Лужицы желтоватого света отмечали редкие настенные факелы; между ними царила стигийская тьма. Тулл и Фенестела держались середины улицы. Было еще рано, и они знали, куда идут, но это не означало, что опасаться было нечего.
Добравшись до «Кузницы» без происшествий, они миновали устремленные вверх-вниз взгляды грубого вида привратников и вошли. Масляные лампы, свисающие с больших железных стоек, отбрасывали теплый золотистый свет. Пол был выложен простой мозаикой, оштукатуренные стены украшали простые, но хорошо выполненные картины. Управляемая невысокой, дружелюбной женщиной по имени Октавия, таверна была большой, с
