году дела обстояли не лучше: «От аренды одной общей печи… в этом году – ничего, ибо она разрушается. От второй общей печи… ничего по той же причине». «И за шесть пенсов от кузнеца в этом году, ибо кузница обвалилась после Дня Всех Святых и с тех пор стояла пустой»
616. «Подушная подать – ничего, ибо все плательщики умерли»
617.
Расходы увеличивались, так как на барщину являлось все меньше вилланов: «На различных поденщиков, нанятых, чтобы косить и перевозить господское сено, – всего семнадцать шиллингов пять пенсов»618. Уборка урожая обходилась в изрядную сумму: «Расходы на сорок работников, пришедших по просьбе бейлифа на одну трапезу, и на всяких прочих работников, нанятых на день… И в расходы на сорок работников, пришедших… чтобы жать господское зерно и вязать снопы в течение одного дня… один молодой бык. И в расходы на два дня осенней барщины, по девяносто рабочих в день, каждый берет три каравая, восемь которых делаются из одного бушеля… и на разных работников, нанятых для жатвы господского зерна и вязки снопов за неимением обычных держателей…»619
Сбор зерна в поместьях аббатства Рэмси сократился наполовину620. Пришедшие в отчаяние управляющие и бейлифы строго следили за тем, чтобы оставшиеся в живых арендаторы выполняли свои повинности и пытались не допустить роста стоимости наемного труда, опираясь на королевский «Статут о работниках» (1351 г.) и угрожая несогласным колодками. Главным результатом их действий стало недовольство как держателей, так и наемных работников. Поскольку население сокращалось, земля неуклонно падала в цене, а труд неуклонно дорожал.
Столетняя война привела к серьезному повышению податей, вносимых крестьянами. В течение многих лет государство периодически требовало «вспоможения от мирян» (названного так, чтобы отличить его от налогов, которые платило духовенство), равного одной десятой или одной двадцатой стоимости движимого имущества, если она превышала определенную величину. На протяжении долгого царствования Генриха III (1216–1272 гг.) «вспоможение от мирян» собирали всего пять раз. При Эдуарде I (1272–1307 гг.) и Эдуарде II (1307–1327 гг.), которые воевали с Шотландией, королевские сборщики податей навещали деревни в общей сложности шестнадцать раз.
Эдуард III взимал этот налог трижды в первые семь лет своего продолжительного царствования, а затем, по мере расширения военных действий во Франции, еще как минимум двадцать четыре раза (1334–1377 гг.)621. Чтобы облегчить его сбор, король изменил механизм налогообложения: теперь всем занимались сами селяне, королевские же чиновники лишь следили за тем, чтобы каждая деревня уплачивала положенную сумму. Новый способ позволил более обеспеченным крестьянам, занимавшим местные должности, перераспределить налоговое бремя в свою пользу622. Помимо «вспоможения от мирян», деревня выставляла воинов. Эта повинность на первый взгляд может показаться легкой – добровольцы находились всегда, а крестьяне избавлялись таким образом от смутьянов и проходимцев, – но дело в том, что община платила за снаряжение своих рекрутов. Наконец, в 1377 году, после ряда поражений во Франции, ввели подушную подать в размере четырех пенсов: ее уплачивали единоразово все подданные старше четырнадцати лет, кроме нищих, живших подаянием. В 1379 году за ней последовала вторая, в дополнение к «вспоможению от мирян» в двойном размере, а в 1381 году – третья, в придачу к полуторному «вспоможению». Богатых налогоплательщиков смиренно просили внести долю бедняков623.
Умножение налогов, «Статут о работниках» и другие тяготы, страдания и раздражители стали причиной крестьянского восстания 1381 года. Иногда называемое «восстанием Уота Тайлера», по имени одного из вождей, оно являлось частью более масштабной картины. «Крестьянские восстания, явно направленные против налогообложения, вспыхнули по всей Европе», – отмечает Жорж Дюби624. Повышение налогов стало непосредственным поводом для крестьянских выступлений, но их смысл и идеология не сводились к фискальным вопросам. Еще один вождь английских повстанцев, кентский священник Джон Болл, проповедовал, что «дела в Англии никогда не будут идти хорошо, пока все вещи не будут общими, пока не будет ни вассала, ни сеньора и все различия между ними не уравняются». Не симпатизировавший ему Фруассар, дворянский хронист, вероятно, не записал слова Болла с абсолютной точностью, но верно передал их суть: «Они одеты в бархат и дорогие ткани, обитые горностаем и другими мехами, тогда как мы вынуждены носить бедную одежду. У них есть вина, специи и прекрасный хлеб, тогда как у нас только ржаной и из соломенных отбросов, а если мы что-то пьем, то это должна быть только вода. У них есть прекрасные жилища и поместья, тогда как мы должны сносить ветер и дождь при работе в открытом поле. Но именно благодаря нашим трудам у них есть чем поддерживать свою роскошь»625 [10]. Слушатели пламенного проповедника «рассказывали об этом друг другу, пока шли на полевые работы, по дороге из одной деревни в другую или по разным своим домам, говоря: „Джон Болл проповедует то-то и то-то, и он говорит правду“»626. Один хронист приписывает Боллу фразу «Все люди созданы равными» и заявление о том, что крепостное право «противоречит Божьей воле»627. Болл, один из нескольких священников, участвовавших в восстании, для своего времени был крайне левым, но несомненно, что основная масса восставших выступала за отмену крепостной зависимости. Это требование повстанцы выдвигали во время переговоров, подкрепив его уничтожением поместных книг «от Норфолка до Кента» и убийством множества стражей порядка628. На континенте крестьяне также были настроены радикально.
Современные историки уделяют особое внимание участию и, более того, первостепенной роли зажиточных крестьян. «Крестьянские восстания… обычно разгорались не там, где крепостных угнетали сильнее всего, а там, где они были сравнительно обеспечены и достаточно сильны, стремились к более свободной жизни и мечтали добиться этого силой», – говорит Чарльз Оман629.
Разумеется, восставшие неизменно терпели поражения после того, как против них объединялась верхушка общества – монархия, дворянство, высшее духовенство и богатые горожане. И все же восстания имели ощутимые последствия. В Англии отменили подушную подать в пользу короля, а «Статут о работниках» так и не вступил в силу. Крепостное право повсеместно стало клониться к упадку. Английские вилланы избавлялись от невыгод своего положения в основном благодаря копигольду. Отныне с точки зрения закона их статус являлся как бы противоположностью прежнему: ранее поместные книги подтверждали обязательства виллана, теперь же – его право на владение землей, поскольку внутрисемейное наследование отражалось в королевских реестрах. В течение XV века вилланы постепенно освобождались от меркета, «смертной пошлины», герсума, подушной подати в пользу сеньора, вардпенни (налога на охрану замка), вулсилвера (сбора, выплачивавшегося вместо стрижки овец) и остальных тягостных или мелких поборов, установленных в далеком прошлом, – либо просто отказывались их платить. В поместьях аббатства Рэмси
