похожим на детскую задницу – ни за ято, ни за что на свете!
— Ну, здесь ничего не поделаешь, — сказал Меликл, — если ты не хочешь нам помочь, то придется обойтись без тебя.
— Это я не хочу вам помочь? А, кто вам подсказывает все идеи? О боги! Зачем вы навели меня на эту глупую мысль, … зачем я вовремя не прикусил язык! О боги! Мне легче умереть!
— Напротив. Идея была превосходной, Калиас, но если ты откажешься от нее, то не разделишь с нами, ни опасности, ни славы.
— Вы же погибнете без меня, как птенцы без матери. Хореос сожрет вас, как кровожадный паук.
— Значит, такова наша судьба! И без твоей помощи, Калиас, наша кровь падает на твою голова. Но ты не волнуйся. Никто из нас не проклянет тебя.
Калиас задрожал от гнева, отвернулся и долго сидел молча.
— Друг, — попытался заговорить с ним Меликл.
— Уйди, от меня змееныш! — прорычал Калиас. — А ведь, когда-то я этого змееныша выкупил за шестьдесят драхм.
Он нахмурился и задумался, печально склонив голову.
— Они отвернутся от меня меня и вышвырнут из дома, — тихо сказал он сам себе, — моя жена обломает не одну трость о мою голову.
Вдруг он встал, подошел к столу, налил себе хороший кубок вина, выпил, покраснел и вытер рот.
— Я готов, — наконец, сказал он. — Никто не сможет сказать, что Калиас не пожертвовал всем ради своих друзей. Давай, сбривай! — сказал он пирату-художнику. — Подходи и делай со мной все, что хочешь!
— Сейчас, сейчас? — подошли к нему Полиникос и Меликл.
— А, теперь начинайте, гадюки, змеи, скорпионы! Да, начинайте быстрее, пока я пьян. Если я буду трезвым, вы со мной ничего не сделаете, предатели!
Через час Калиас предстал перед ними, настолько изменившимся, как будто к нему прикоснулась. волшебница Кирке или как ее называли в Элладе Цирцея.
Его чисто выбритая голова блестела, брови и остатки волос оставшиеся по краям, слегка подкрасили и добавили чертам лица румяный цвет.
Когда экипаж его увидел, все зааплодировали.
— Калиас, — взволнованно позвали они его. — Это же не ты!
— Да, я не Калиас, — с достоинством ответила его ипостась. — Я Анакарбис, грек из Саиды в Нижнем Египте, советник и работорговец на службе у его величества, принца Хирама. А вы все какие-то отморозки. Ладно! А, теперь налейте вашему господину побольше вина!
Таким образом, самое большое препятствие было преодолено. Все остальное прошло гладко.
Экипаж был подобран частично из жителей Милета, частично из пиратов, особенно из финикийцев или, по крайней мере, напоминавших их по внешнему виду
Начальником охраны корабля стал Меликл, немного похожий на финикийца. У него было тщательно обвязанное лицо, как у Полиникоса, Ксенона и Коройбоса, то есть у всех тех, кто когда-то побывал в Коринфе.
Основными покупателями стали Рабдоем – Софронискос, Анакарбис – Калиас и один из помощников Веджануса, пожилой финикиец с выразительными чертами лица, который был выбран, для поддержки впечатления от финикийской внешности.
Гребцы финикийского корабля сразу же прониклись к Веджанусу доверием, особенно когда узнали, что он и сам когдв-то был рабом-галерником. Веджанус торжественно пообещал им, что немедленно освободит их и прикажет разбить наручники, когда они вернутся из вояжа, А пока он приказал их хорошо кормить и давать вино, и сам находился рядом с ними в качестве их смотрящего.
Все было готово к отплытию..
Осторожный Калиас даже взял у Арубаса письмо, которое, он будто бы написал в Пирее, что тот, находившийся в руках пиратов, и сделал без колебаний. Его оставили в живых и охраняли вместе с другими пленными финикийцами, на одном из многочисленных островков, служивших пиратам базами..
Меньше чем через сутки после захвата, финикийский корабль снова шел полным ходом на восток от Коринфа, как ни в чем не бывало. Только вместо Арубаса кораблем командовал Анакарбис.
Через некоторое время Анакарбис снова возглавлял, правда, не корабль, а праздник. Его выбрали симпозиархом - руководителем праздника, который устраивал Веджанус.
Перед шатром Хореона на корабле собрались все участники вояжа и их гости с других пиратских кораблей. Милетцы вместе со всеми пили и ели шикарные блюда, которые с радостью готовили повар и рабы Хореоса для своих новых хозяев. Калиас следит за тем, чтобы все было в порядке, как и положено, он то и дело нахваливал хороший вкус богача.
— О, боги, — говорит он, — как жаль, что вы его казнили! Но эта змея знала толк в вещах. По крайней мере, чего стоит один только повар. Какие вина, какие соусы, какие острые приправы он он умеет делать! Да такого повара нельзя ни продавать, ни отпускать, из него надо сделать пирата…
И тут вдруг сиракузец стал серьезным, покачал головой и сказал: — Я говорил и сейчас скажу, что было глупо убивать этого мошенника. Какой вред он причинил бы вам, если бы остался жив? Если бы я знал, Веджанус, что ты хотел с ним сделать, я бы этого никогда не допустил!
— Почему?
— Потому что… в нашей божественной Элладе, знаешь ли, есть три типа людей: одни, которых можно безнаказанно грабить и никому нет дела до них, другие, с которых тоже можно сдирать кожу, но аккуратно и при этом использовать все правила приличия, и третьи, которых лучше вообще не трогать. Хореон относился к одним из последних.
— Мёртвая бешеная собака не кусается, — сказал Веджанус.
— Ты ошибаешься, вожак, у Хореона есть родственники, еще более влиятельные и более могущественные, чем он сам. Они никогда не забудут этого и у них длинные руки, которые далеко простираются. Тебе, Веджанус, все равно, ведь на тебя, как на волка, давно охотятся, а нам что делать?! Защити нас, о мудрая Афина, и сделай так, чтобы о нашем участие в этом деле никогда не узнали власти городов где мы будем появляться. Особенно это относится к милетцам, хотя они совершили подвиг, достойных песен Гомера. Но, больше всего мне жаль, что я не
