котелке. Тот стоял с папироской, будто кого-то ждал. Хозяин отправился на квартиру, убрал деньги в несгораемый шкап и сел в столовой ужинать. Дома были жена, сын, дочь, экономка и горничная. Дочь принимала ванну, а сын-коммерсант в своей комнате читал газету.
Вдруг Худобин услышал непонятный шум на кухне, отставил тарелку и пошел туда узнать, что случилось. Навстречу ему выскочили трое в черных масках с револьверами в руках. Один держал за горло горничную. Прибежала жена и тоже попала в лапы бандитов. Они принялись избивать женщин и хозяина, требуя указать, где спрятаны деньги. Иначе смерть!
Поднялся крик, который услышали дети хозяина. Дочка открыла окно и, как была голая, высунулась и стала звать на помощь. А сын в свое окно тихо выбрался на улицу и начал собирать дворников с приказчиками в отряд.
В самой квартире тем временем шла отчаянная борьба. Худобин, еще не старый и вполне крепкий, схватился с главарем. Тот был высокого роста, здоровенный, и лупил купца по голове кулаками в перчатках, в которых были спрятаны куски свинца. Худобин истекал кровью, но сумел протащить противника к окну, одной рукой нащупал на столе серебряный подсвечник и швырнул на улицу. Стекло разлетелось, купец высунул голову и тоже стал кричать «караул! убивают!». Господин в котелке, явно сообщник бандитов, ответил ему снизу:
– Чего вы голосите, спящих разбудите!
На помощь долговязому прибежал второй налетчик и начал дубасить Худобина с другого фланга; третий держал женщин. Однако крики в окна сделали свое дело. На улице перед домом столпился народ, сын хозяина призывал их идти на штурм и освободить заложников. Но те лишь орали «даешь!» и дожидались подмоги со стороны ночных караульщиков. Пока люди менжевались, сдрейфили сами бандиты. Они поняли, что не успевают ограбить храброго купца и нужно делать ноги. Дав ему напоследок по голове, все трое убежали так же, как вошли, – через черный ход. И двором выскочили через калитку в соседнее владение. Стремщик в котелке тоже смылся.
Когда в квартиру вошли полицейские, им представилась следующая картина. Хозяин без сил сидел на кушетке, по лицу его обильно текла кровь. Горничная и хозяйка лежали без чувств. Комнаты были наполнены ценными вещами: серебряными подсвечниками и столовыми приборами, каминными часами, бронзовыми статуэтками. Ничего этого налетчики взять не успели и ушли с пустыми руками. Худобин в одиночку отстоял жилище и не позволил себя ограбить. И все остались живы…
К приходу питерцев квартира уже была набита всяким людом. Полицмейстер, судебный следователь, пристав Шестого участка, чины сыскного отделения, городовые, фотограф, врачи кареты «Скорой помощи»… Худобину сделали перевязку. Он отошел от шока и мог уже рассказывать сыщикам о нападении.
Увидев питерцев, Дьяконов подошел к ним и указал на разгром вокруг:
– Алексей Николаевич, Сергей Манолович! Я сглазил. Помните, на ваш вопрос насчет разбоев? Ответил, что мы их повывели. Ах, черт! С тысяча девятьсот шестого года, с лихолетья такого не было. И вот вернулось. Надо их отыскать. Весь город переполошен. От нас ждут открытия злодеев. Я велел арестовать всю прислугу, что была в доме, а также приказчиков и дворников. Бандиты откуда-то знали расположение комнат и что черный ход не запирается. Кто-то был подводчиком, очевидно.
– В момент налета вся прислуга была в доме? – спросил Лыков.
– Одна из двух горничных отпросилась в баню.
– Первая на подозрении!
– Мы тоже так думаем. Но и других потрясем. Однако какова наглость! Дом полон народу, а они лезут! Старшего дворника заперли снаружи в собственной комнате, перерезали телефонные провода и звонки, выставили к парадному наблюдателя. У них были револьверы, но, слава богу, бандиты не пустили их в ход.
– Следов никаких?
Полицмейстер взлохматил себе волосы, и без того стоящие дыбом:
– На лестнице черного хода лежала дамская черная полумаска. С кружавчиками! Больше ничего.
– Приметы?
– Главарь высокого росту и злой. Бил Худобина от души. Всего участвовали четверо. Свидетели помнят лишь, что трое, кто ворвался в дом, были молодые и, как они говорят, проворные. Одеты в осенние черные тужурки. Тот, что на улице, имел на голове котелок.
Алексей Николаевич прошелся по комнатам, Азвестопуло шагал следом наподобие адъютанта. Кругом натоптано грязными сапогами, лежат осколки стекол, пятна крови на паркете. Расположение комнат показалось сыщику знакомым. Где он видел подобное?
Статский советник полез в карман и извлек каракули, которые он захватил в притоне во время ареста Гервасия Самодурова. Присмотрелся и тут же отправился искать полицмейстера. Тот сидел возле Худобина и успокаивал его.
– Николай Павлович! Можно вас на два слова?
Они отошли к окну, и питерец показал саратовцу план.
– Узнаете?
– Что это?
– Примитивный рисунок расположения комнат. Полностью совпадает с квартирой Худобина.
– Где вы его нашли? – удивился Дьяконов. – На полу валялся? Мы же все обыскали.
– Нет. Он лежал за божницей в притоне, где арестовали подельника Сапрыги, Гервасия Самодурова. Полмесяца назад. Припоминаете?
– Ах он, сарданапал! Вот, значит, кто был тот высокий, что лупил купца свинчатками по голове! Сапрыга-Князев!
– Похоже на то.
– Всех на уши поставлю! – заревел полицмейстер так, что окружающие вздрогнули.
– Да мы ловим эту тварь уже месяц. И ума-то невеликого, а никак не ухватимся, – в сердцах сказал Лыков. В Петербурге давно уже сидел новый начальник; еще день-два, и он потребует к себе сыщика для доклада.
В квартире Худобина не прекращалась бессмысленная толкотня, и Алексей Николаевич пошел в свои номера. Азвестопуло он велел остаться: вдруг откроются какие-нибудь новые обстоятельства преступления?
Дубровин развил бурную деятельность и арестовал всех известных полиции грабителей, которые были на свободе. Но дознание опять шло на холостом ходу. Прислуга, приказчики, дворники поголовно доказывали свою невиновность. А у возможных грабителей оказалось инобытие [94]. Из столицы телеграфировал вице-директор Департамента полиции Васильев и поинтересовался, когда статский советник с помощником вернутся на берега Невы – для них есть занятие.
Два дня прошли ни шатко ни валко. Лыков сидел в номере и в который раз перебирал версии. Вдруг в дверь постучали. Он открыл – на пороге стоял незнакомый мужчина в переходном [95] пальто.
– Здравствуйте, Алексей Николаевич.
Сыщик сообразил мгновенно и распахнул дверь:
– Здравствуйте, Николай Никитич. Проходите.
Азар-Храпов сел спиной к окну и стал внимательно рассматривать хозяина. Тот ответил тем же, потом сказал:
– Нам давно пора объясниться.
– Согласен, – вздохнул гость. – Вот послал мне вас черт, не иначе! Здешние сыщики должны были съесть мою уловку, списать в покойники и перестать искать. А вы не съели. Я слышал о вас и понял, что вы не успокоитесь, все равно меня найдете. Вот, пришел
