И если теперь покончить с собой, то Цезарь уйдет от расплаты.
Фабиола встала.
Привратники отшатнулись: туника сплошь в алых пятнах, руки по локоть в крови…
— Как будто меня закололи, — пробормотала девушка.
— Ты что, не говори так! — Бенигн торопливо сделал охраняющий жест.
— Накличешь беду еще горше! — поддержал его Веттий, помогая Фабиоле подняться.
— Куда уж горше, — поморщилась она и, изо всех сил пытаясь держать себя в руках, продолжила: — Надо обмыть Доцилозу и обрядить в лучшее платье. Пусть Викана нагреет воды.
Веттий, подхватив под руку дрожащую британку, исчез за дверью. Бенигн указал на тело Мемора:
— А с этим куском дерьма что делать?
— Заверни в старое одеяло, — распорядилась Фабиола. — Дождись, пока уйдут все клиенты, и выбрось в ближайшую клоаку, пусть его сожрут крысы. Завтра сходи к его помощнику: я слышала, он мечтает о повышении — теперь место освободилось. И прихвати кошель потолще, чтоб новый ланиста поскорей забыл старого.
Бенигн, для которого такие поручения были не в новинку, только кивнул.
* * *
Вскоре после того, как Мемор вошел в Лупанарий, до Тарквиния донеслись неразборчивые крики, не на шутку его встревожившие. Рослый раб, стоявший на входе, тут же сорвался с места, оставив напарника охранять подступы, и нырнул в дверь с дубинкой наготове. Его долгое отсутствие насторожило гаруспика еще больше, однако, как он ни прислушивался, толстые стены не пропускали ни звука: он так и не понял, связан ли переполох с ланистой. Чутье молчало, и гаруспик старался уверить себя, что Фабиоле вряд ли грозит опасность: если даже клиент начнет скандалить, под горячую руку попадется девка, а не владелица. Полчаса прошли в тишине, и Тарквиний вздохнул свободнее: из Лупанария никого не выкинули — значит, дело кончилось миром. О другом, более мрачном исходе он не думал: на кровопролитие ничто не указывало. Правда, это ничего не значило. Гаруспик вновь вознес молитву Митре. Пусть Фабиола останется невредима!..
Из тьмы проулка показалась молчаливая фигура, и гаруспик вздрогнул от неожиданности. Женщина. Без спутников. В сером одеянии. Брови его удивленно поползли вверх: что здесь делает жрица Орка? Да еще ночью? Пусть владыка подземного царства — не то божество, на служителей которого кто-то осмелится напасть, однако жрица, появившись на ночной улице в одиночку, все же рисковала жизнью.
Не сбавляя шага, она подошла прямиком к главному входу. Внезапное появление жрицы изрядно напугало четверых стражников. Повисло молчание.
— Госпожа… — наконец осторожно произнес один из четверки.
— Я пришла к своей матери.
Тарквиний навострил уши. По его сведениям, в Лупанарии есть только две женщины, годные в матери двадцатипятилетней жрице: Йовина и та служанка, которую он заметил раньше.
Стражник неловко кашлянул.
— К кому?
— К Доцилозе. Служанке Фабиолы.
— Поздновато для визитов, — заметил привратник, оглядываясь на товарищей в поисках поддержки.
Жрица не собиралась отступать.
— Дело не терпит отлагательств. Матери грозит беда.
— Доцилозе? — Стражник тщетно попытался спрятать ухмылку.
— Меня прислал бог, которому я служу, — отчеканила жрица, и стражник, резко посерьезнев, отворил перед ней дверь.
Сердце Тарквиния сжалось: его чутье упорно молчит, хотя в Лупанарии явно что-то происходит и над Фабиолой нависла смертельная опасность. А войти внутрь ему все равно не дадут. Стиснув зубы от бессилия, гаруспик поднял глаза к полоске ночного неба между домами — и через миг вздохнул чуть спокойнее: в Лупанарии и вправду пролилась кровь, однако Фабиоле ничего не грозит.
* * *
— Что за шум? — Фабиола, выгнув шею, прислушалась: в приемном зале настойчиво звучал женский голос, споривший с Йовиной.
— Кто-то из девиц? — предположил привратник.
— Нет, Йовине они перечить не станут.
— Верно, — кивнул Бенигн. — Тогда кто?
Фабиола метнулась к распахнутой двери. «В комнаты нельзя! — несся из зала голос Йовины. — Вернись!» Не в силах скрыть дрожь от тревожного предчувствия, девушка шагнула в коридор.
По проходу шла Сабина. Увидев окровавленную Фабиолу, она в ужасе поднесла руку к губам.
— Юпитер милостивый! Что случилось? — воскликнула она. — Где мать?
Фабиола не нашлась с ответом. Кошмары нынешней ночи и не думали заканчиваться.
— Я знала: здесь что-то стряслось! — Сабина уже подбегала к двери. Не дождавшись ответа Фабиолы, она бросила: Чья на тебе кровь? Кого-то из… твоих девиц?
Фабиола мотнула головой.
Сабина, подскочив к порогу, заглянула в комнату и на миг замерла, не в силах осознать происходящее.
— Мама! Мама! — вскрикнула она, не веря собственным глазам, и рухнула на колени рядом с Доцилозой. Тело ее сотрясли рыдания.
Фабиола, шагнувшая через порог вслед за жрицей, положила руку ей на плечо.
Сабина дернулась, словно ужаленная гадюкой.
— Это ты ее убила!
— Нет. — Фабиола кивнула на тело Мемора. — Он.
— Неправда! — крикнула Сабина, вскакивая на ноги.
— С чего мне вредить твоей матери? — взвилась Фабиола. — Я ее любила!
В руках Сабины неведомо откуда взялся нож.
— Как посмел этот подонок ее тронуть? Мать — свободная женщина, не рабыня! — Глаза Сабины яростно блестели. — Что ей делать в публичном доме?
— Когда ее выкупил Брут, она поселилась со мной! По своей воле! И помогала мне в Лупанарии! — торопливо выпалила Фабиола, отчаянно надеясь переубедить Сабину. — Она шла по коридору и услышала крик Виканы, кинулась на помощь!
Сабина, вне себя от боли и гнева, шагнула к Фабиоле.
— Зачем я тебя спасла? Зачем только остановила фугитивария? — прошипела она. — Пусть бы тебя прирезал!
Бенигн схватил жрицу сзади за локти, и Фабиола выбила у нее из рук нож.
— Мне тоже жаль Доцилозу! — воскликнула она.
— Бесчувственная стерва! — не останавливалась Сабина. — Не мать должна здесь лежать в крови, а ты!
— Возможно, — мрачно согласилась Фабиола. — Видимо, мне не судьба умереть сегодня.
— Может, и так, — бросила Сабина. — Впрочем, долго ты не проживешь. И счастлива не будешь.
Фабиола застыла на месте. Речь жрицы отдавала пророчеством, и девушка стиснула зубы: судьба так судьба, кару она и впрямь заслужила. Сабина, видя ее удивление, рассмеялась.
— Брут тебя оставит! — не умолкала она. — И второй любовник, с которым ты так быстро спелась, тоже!
«Доцилоза рассказала, — пронеслось в голове потрясенной Фабиолы. — Иначе откуда ей знать?»
— А твой брат… — начала жрица.
