– Разумеется.
– В вашем распоряжении будут двое из наших лучших ходоков. Но расскажите же мне, Шико, каким образом король, считавший вас умершим…
– Я ведь уже говорил вам: у меня был летаргический сон – подошло время, и я воскрес.
– И вы снова в милости?
– Более чем когда-либо, – сказал Шико.
– Значит, – заметил Горанфло, останавливаясь, – вы сможете рассказать королю обо всем, что мы здесь для блага его делаем?
– Не премину, друг мой, не премину, будьте спокойны.
– О дорогой Шико! – вскричал Горанфло: он уже видел себя епископом.
– Но сперва мне надо попросить вас о двух вещах.
– О каких?
– Прежде всего о деньгах, которые король вам возвратит.
– Деньги! – вскричал Горанфло, быстро поднявшись с места. – У меня ими полны сундуки.
– Вам, клянусь богом, можно позавидовать, – сказал Шико.
– Хотите тысячу экю?
– Да нет же, дорогой друг, это слишком много. Вкусы у меня простые, желания скромные. Звание королевского посланца не вскружило мне голову, я не только не хвалюсь им, я стараюсь его скрыть. Мне хватит сотни экю.
– Получайте. Ну, а второе?
– Мне нужен оруженосец.
– Оруженосец?
– Да, спутник в дорогу. Я ведь человек компанейский.
– Ах, друг мой, будь я свободен, как в былые дни, – сказал со вздохом Горанфло.
– Да, но вы не свободны.
– Высокое звание налагает узы, – прошептал Горанфло.
– Увы! – произнес Шико. – Всего сразу не сделаешь. Не имея возможности, дражайший настоятель, путешествовать в вашем достопочтенном обществе, я удовлетворюсь братцем Жаком.
– Братцем Жаком?
– Да, малец пришелся мне по вкусу.
– И правильно, Шико, – это редкий малый, он далеко пойдет.
– Пока что, если ты мне его уступишь, я повезу его за двести пятьдесят лье.
– Он в твоем распоряжении, друг мой.
Настоятель позвонил в колокольчик. Тотчас же появился келейник.
– Позовите брата Жака, а также брата, выполняющего поручения в городе.
Через десять минут оба они появились в дверях.
– Жак, – сказал Горанфло, – я даю вам чрезвычайной важности поручение.
– Мне, господин настоятель? – удивленно спросил юноша.
– Да, вы будете сопутствовать господину Роберу Брике в его далеком путешествии.
– О, – вскричал юный брат, охваченный восторгом при мысли о странствиях, – я буду путешествовать с господином Брике, я буду на вольном воздухе, на свободе! Ах, господин Робер Брике, мы каждый день будем фехтовать, правда?
– Да, дитя мое.
– И мне можно будет взять мой аркебуз?
– Забирай его с собой.
Жак подпрыгнул и бросился вон из комнаты, издавая радостные крики.
– Что касается поручения, – сказал Горанфло, – то прошу вас, приказывайте. Подите сюда, брат Панург.
– Панург! – сказал Шико, у которого это имя вызывало не лишенное приятности воспоминание. – Панург!
– Увы! Да, – произнес Горанфло. – Я выбрал этого брата, которого тоже зовут Панург, и он ходит по тем же делам, по которым ходил тот.
– Значит, наш старый друг уже не служит тебе?
– Он умер, – ответил Горанфло, – он умер.
– О, – с сожалением протянул Шико, – и правда, он ведь уже здорово постарел.
– Девятнадцать лет, друг мой, ему было девятнадцать лет.
– Достопримечательный случай долголетия, – заметил Шико, – только в монастыре возможно что-либо подобное.
Глава 24.
ДУХОВНАЯ ДОЧЬ ГОРАНФЛО
Панург, о котором в таких выражениях говорил настоятель, вскоре появился.
Совершенно очевидно было, что он оказался призванным заменить своего покойного тезку не из-за свойственного ему морального или физического облика, ибо никогда еще человек с более умным лицом не был обесчещен именем, которым назвали осла.
Брат Панург со своими маленькими глазками, острым носом и выдающимся подбородком напоминал скорее лису.
Шико смотрел на него всего одно мгновение, но, как оно ни было кратко, он, по-видимому, по достоинству оценил монастырского посланца.
Панург смиренно остановился в дверях.
– Подойдите, господин курьер, – сказал Шико, – знаете вы Лувр?
– Так точно, сударь, – ответил Панург.
– А знаете вы в Лувре некоего Генриха де Валуа?
– Короля?
– Не знаю, действительно ли он король, – сказал Шико, – но вообще его так называют.
– Мне придется иметь дело с королем?
– Именно. Вы его знаете в лицо?
– Хорошо знаю, господин Брике.
– Так вот, вы скажете, что вам с ним необходимо поговорить.
– Меня допустят?
– Да, к его камердинеру. Монашеская ряса послужит вам пропуском. Его величество, как вы знаете, отличается набожностью.
– А что я должен сказать камердинеру его величества?
– Вы скажете, что посланы к нему Тенью.
– Какой Тенью?
– Любопытство – большой недостаток, брат мой.
– Простите.
– Итак, вы скажете, что посланы Тенью.
– Так точно.
– И что пришли за письмом.
– Каким письмом?
– Опять!
– Ах да, правда.
– Достопочтеннейший, – сказал Шико, обращаясь к Горанфло, – прежний Панург был мне определенно больше по сердцу.
– Это все, что я должен делать?
– Вы добавите, что Тень будет ожидать письма, потихоньку следуя по Шарантонской дороге.
– И я должен нагнать вас на этой дороге?
– Совершенно верно.
Панург направился к двери и приподнял портьеру; Шико показалось, что при этом движении брата Панурга обнаружилось, что за портьерой кто-то подслушивал.
Впрочем, она очень быстро опустилась, и Шико не смог бы поручиться, что принятое им за действительность не было обманом зрения. Однако изощренный ум Шико внушал ему почти полную уверенность в том, что подслушивал брат Борроме.
«А, ты подслушиваешь, – подумал он, – тем лучше, тогда я буду нарочно говорить так, чтобы тебе было слышно».
– Значит, – сказал Горанфло, – король оказал вам честь, возложив на вас миссию?
– Да, и притом конфиденциальную.
– Политического характера, я полагаю?
– Я тоже так полагаю.
– Как, вы не знаете толком, какая миссия на вас возложена?
– Я знаю, что должен отвезти письмо, вот и все.
– Это, наверно, государственная тайна?
– Думаю, что да.
– И вы даже не подозреваете какая?
– Мы ведь совсем одни, не так ли? И я могу сказать, что по этому поводу думаю?
– Говорите. Я нем, как могила.
