– Говорите. Я нем, как могила.
– Так вот, король наконец-то решил оказать помощь герцогу Анжуйскому.
– Вот как?
– Да. Сегодня ночью с этой целью должен был выехать господин де Жуаез.
– Ну, а вы, друг мой?
– Я еду в сторону Испании.
– А каким способом?
– Ну, так, как мы путешествовали в свое время: пешком, верхом, в повозке – как придется.
– Жак будет вам приятным спутником, вы хорошо сделали, что попросили меня отпустить его с вами, он, чертенок, владеет латынью.
– Должен признаться, мне он очень понравился.
– Этого было бы достаточно для того, чтобы я его отпустил. Но я думаю, что он, сверх того, окажется для вас отличным помощником на случай какой-нибудь стычки.
– Благодарю, дорогой друг. Теперь, кажется, мне остается только проститься с вами.
– Прощайте!
– Что вы делаете?
– Намереваюсь дать вам пастырское благословение.
– Ну вот еще, – сказал Шико, – между нами двумя это ни к чему.
– Вы правы, – ответил Горанфло, – это хорошо для чужих.
И друзья нежно расцеловались.
– Жак! – крикнул настоятель. – Жак!
Между портьерами просунулась кунья мордочка Панурга.
– Как! Вы еще не отправились? – вскричал Шико.
– Простите, сударь.
– Отправляйтесь скорее, – сказал Горанфло. – Господин Брике торопится. Где Жак?
В свою очередь, появился брат Борроме с самой слащавой улыбкой на устах.
– Брат Жак! – повторил настоятель.
– Брат Жак ушел, – сказал казначей.
– Как так ушел! – вскричал Шико.
– Разве вы не просили, сударь, чтобы кто-нибудь отправился в Лувр?
– Но я же посылал Панурга, – сказал Горанфло.
– И дурень же я! А мне послышалось, что вы поручили это Жаку, – сказал Борроме, хлопнув себя по лбу.
Шико нахмурился. Но раскаянье Борроме было, по всей видимости, столь искренним, что упрекать его было бы просто жестоко.
– Придется мне подождать, – сказал он, – пока Жак вернется.
Борроме поклонился, нахмурившись в свою очередь.
– Кстати, – сказал он, – я забыл доложить сеньору настоятелю – ведь для этого и поднялся сюда, – что неизвестная дама уже прибыла и просит у вашего преподобия аудиенции.
Шико вовсю навострил слух.
– Она одна? – спросил Горанфло.
– С берейтором.
– Молодая? – спросил Горанфло.
Борроме стыдливо опустил глаза.
«Он ко всему – лицемер», – подумал Шико.
– Друг мой, – обратился Горанфло к мнимому Роберу Брике, – ты сам понимаешь?
– Понимаю, – сказал Шико, – и удаляюсь. Подожду в соседней комнате или во дворе.
– Отлично, любезный друг.
– Отсюда до Лувра далеко, сударь, – заметил Борроме, – и брат Жак может вернуться поздно; к тому же лицо, к которому вы обращаетесь, возможно, не решится доверить важное письмо мальчику.
– Вы немножко поздно подумали об этом, брат Борроме.
– Бог мой, да я же не знал. Если бы мне поручили…
– Хорошо, хорошо, я потихоньку двинусь по направлению к Шарантону. Посланец, кто бы он там ни был, нагонит меня в пути.
И он пошел к лестнице.
– Не сюда, сударь, простите, – поспешил за ним Борроме, – по этой лестнице поднимается неизвестная дама, а она не желает ни с кем встречаться.
– Вы правы, – улыбнулся Шико, – я сойду по боковой лестнице.
И он направился через небольшой чулан к черному ходу.
– А я, – сказал Борроме, – буду иметь честь проводить кающуюся к его преподобию.
– Отлично, – сказал Горанфло.
– Дорогу вы знаете? – с беспокойством спросил Борроме.
– Как нельзя лучше.
И Шико удалился через чулан.
За чуланом была комната. Боковая лестница начиналась с площадки перед этой комнатой.
Шико говорил правду: дорогу он знал, но комнату теперь не узнавал.
И действительно, она совершенно изменила свой вид с тех пор, как он проходил здесь в последний раз; стены были сплошь завешаны доспехами и оружием, на столах и консолях громоздились сабли, шпаги и пистолеты, все углы забиты были мушкетами и аркебузами.
Шико на минуту задержался в этом помещении: ему захотелось все хорошенько обдумать.
«От меня прячут Жака, от меня прячут даму, меня толкают на боковую лестницу, чтобы очистить парадную: это означает, что хотят воспрепятствовать моему общению с монашком и укрыть от моего взора даму, – все ясно. Как хороший стратег, я должен делать как раз обратное тому, к чему меня желают принудить. Поэтому я дождусь Жака и займу позицию, которая даст мне возможность увидеть таинственную даму. Ого! Вот здесь в углу валяется прекрасная кольчуга, гибкая, тонкая и отличнейшего закала».
Он поднял кольчугу и принялся любоваться ею.
«А мне-то как раз нужна такая штука, – сказал он себе. – Она легка, словно полотняная, и слишком узка для настоятеля. Честное слово, можно подумать, что кольчугу эту делали именно для меня: позаимствуем же ее у дома Модеста. По возвращении моем он получит ее обратно».
Шико, не теряя времени, сложил кольчугу и спрятал себе под куртку.
Он завязывал последний шнурок, когда на пороге появился брат Борроме.
– Ого! – прошептал Шико. – Опять ты! Но поздновато, друг мой.
Скрестив за спиной свои длинные руки и откинувшись назад, Шико делал вид, будто любуется трофеями.
– Господин Робер Брике хочет выбрать себе подходящее оружие? – спросил Борроме.
– Я, друг мой? – сказал Шико. – Боже мой, для чего мне оружие?
– Но вы же им так хорошо пользуетесь!
– В теории, любезный брат, в теории – вот и все. Жалкий буржуа, вроде меня, может ловко действовать руками и ногами. Чего ему не хватает и всегда будет не хватать – это воинской доблести. Рапира в моей руке сверкает довольно красиво, но, поверьте мне, Жак, вооружившись шпагой, заставил бы меня отступить отсюда до Шарантона.
– Вот как? – удивился Борроме, наполовину убежденный простодушным видом Шико, который, добавим, принялся горбиться, кривиться и косить глазом усерднее, чем когда-либо.
– И к тому же у меня не хватает дыхания, – продолжал Шико. – Вы заметили, что я слаб в обороне. Ноги никуда не годятся, это мой главный недостаток.
– Разрешите мне заметить, сударь, что путешествовать с таким недостатком еще труднее, чем фехтовать.
– Ах, вы знаете, что мне предстоит путешествие? – небрежно заметил Шико.
– Я слышал от Панурга, – покраснев, ответил Борроме.
– Вот странно, не припоминаю я, чтобы говорил об этом Панургу. Но не важно. Скрывать мне нечего. Да, брат мой, мне предстоит попутешествовать, я отправляюсь к себе на родину, где у меня есть кое-какое имущество.
