Легко понять, что с этого момента Шико перестал обращать внимание на человека, делавшего промеры, и уже не спускал глаз с обеих известных личностей.
Через мгновение за ними показалось бледное лицо Борроме, к которому Мейнвиль несколько раз обратился с каким-то вопросом.
«Дело ясное, – подумал он, – тут замешаны все решительно. Браво! Что же, будем заговорщиками, такова теперь мода. Однако, черт побери, уж не хочет ли герцогиня, чего доброго, переселиться к дому Модесту, когда у нее шагах в ста отсюда, в Бель-Эба, имеется свой дом?»
Но тут внимательно наблюдавший за всем Шико насторожился еще больше.
Пока герцогиня беседовала с Горанфло или, вернее, заставляла его болтать, г-н де Мейнвиль подал знак кому-то находившемуся снаружи.
Между тем Шико никого не видел, кроме человека, делавшего измерения на дороге.
И действительно, знак был подан именно ему, вследствие чего этот человек перестал заниматься своими промерами.
Он остановился перед балконом, так что лицо его и фасом и профилем было повернуто в сторону Парижа.
Горанфло продолжал расточать любезности даме, приехавшей на исповедь.
Господин де Мейнвиль что-то шепнул на ухо Борроме, и тот сейчас же принялся жестикулировать за спиной у настоятеля таким образом, что Шико ничего уразуметь не мог, но человек, делавший на дороге измерения, по-видимому, все отлично понял, ибо он отошел и остановился в другом месте, где, повинуясь новому жесту Борроме и Мейнвиля, застыл в неподвижности, словно статуя.
Постояв так в течение нескольких секунд, он по новому знаку брата Борроме занялся упражнениями, привлекавшими тем большее внимание Шико, что о цели их тому невозможно было догадаться.
С того места, на котором он стоял, человек, делавший измерения, побежал к воротам аббатства, в то время как г-н де Мейнвиль следил за ним с часами в руках.
– Черт возьми, черт возьми! – прошептал Шико, – все это довольно подозрительно. Задача поставлена нелегкая. Но как бы она ни была трудна, может быть, я все же разрешу ее, если увижу лицо человека, делавшего измерения!
И в это же мгновение, словно дух-покровитель Шико решил исполнить его желание, человек, делавший измерения, повернулся, и Шико признал в нем Никола Пулена, чиновника парижского городского суда, того самого, кому он накануне продал свои старые доспехи.
«Ну вот, – подумал он, – да здравствует Лига! Теперь я достаточно видел; немного пошевелив мозгами, догадаюсь и об остальном. Что ж, ладно, пошевелим».
Герцогиня в сопровождении своего берейтора вышла из аббатства и села в крытые носилки, поджидавшие у ворот.
Дом Модест, провожавший их к выходу, только и делал, что отвешивал поклоны.
Герцогиня, не спуская занавески на этих носилках, еще отвечала на излияния настоятеля, когда один монах ордена святого Иакова, выйдя из Парижа через Сент-Антуанские ворота, сперва поравнялся с лошадьми, осмотрев их с любопытством, а потом и с носилками, куда устремил внимательный взгляд.
В этом монахе Шико узнал маленького брата Жака, который торопливо шел из Лувра и теперь остановился, пораженный красотой г-жи де Монпансье.
«Ну, ну, – подумал Шико, – мне везет. Если бы Жак вернулся раньше, я не смог бы увидеть герцогиню, так как мне пришлось бы как можно скорее бежать к Фобенскому кресту, где назначено было свидание. А теперь госпожа де Монпансье на моих глазах уезжает, после своего маленького заговора. Наступает очередь мэтра Никола Пулена. С этим-то я покончу за десять минут».
И, действительно, герцогиня, проехав мимо не замеченного ею Шико, помчалась в Париж, и Никола Пулен уже намеревался последовать за нею.
Ему, как и герцогине, надо было пройти мимо рощицы, где притаился Шико.
Шико следил за ним, как за дичью охотник, намеревающийся выстрелить в самый подходящий момент.
Когда Пулен поравнялся с Шико, тот выстрелил.
– Эй, добрый человек, – подал он голос из своей норы, – загляните-ка, пожалуйста, сюда.
Пулен вздрогнул и повернул голову к канаве.
– Вы меня заметили, отлично! – продолжал Шико. – А теперь сделайте вид, будто ничего не видели, мэтр Никола… Пулен.
Судейский подскочил, словно лань, услышавшая ружейный выстрел.
– Кто вы такой? – спросил он. – И чего вы хотите?
– Кто я?
– Да.
– Я один из ваших друзей, недавний друг, но уже близкий. Чего я хочу? Ну, чтобы вам это растолковать, понадобится некоторое время.
– Но чего же вы желаете? Говорите.
– Я желаю, чтобы вы ко мне подошли.
– К вам?
– Да, ко мне, чтобы вы спустились в канаву.
– Для чего?
– Узнаете. Сперва спускайтесь.
– Но…
– И чтобы вы сели спиной к кустарнику.
– Однако…
– Не глядя в мою сторону, с таким видом, будто вы и не подозреваете, что я тут нахожусь.
– Сударь…
– Я требую многого, согласен. Но что поделаешь, – мэтр Робер Брике имеет право быть требовательным.
– Робер Брике? – вскричал Пулен, тотчас же выполняя то, что ему было велено.
– Отлично, присаживайтесь, вот так… Что ж, мы, оказывается, проделывали измереньица на Венсенской дороге?
– Я?
– Безо всякого сомнения. А что удивительного, если чиновнику парижского суда приходится иногда выступать в качестве дорожного смотрителя?
– Верно, – сказал, несколько успокаиваясь, Пулен, – как видите, я проводил измерения.
– Тем более, – продолжал Шико, – что вы работали на глазах у именитейших особ.
– Именитейших особ? Не понимаю вас.
– Как? Вы не знали…
– Не понимаю, что вы такое говорите.
– Вы не знаете, кто эта дама и господин, которые стояли там на балконе и только что возобновили свой прерванный путь в Париж?
– Клянусь вам…
– Какое же счастье для меня сообщить вам такую замечательную новость! Представьте себе, господин Пулен, что вами, как дорожным смотрителем, любовались госпожа герцогиня де Монпансье и господин граф де Мейнвиль. Пожалуйста, не шевелитесь.
– Сударь, – сказал Никола Пулен, пытаясь бороться, – ваши слова, ваше обращение…
– Если вы будете шевелиться, дорогой господин Пулен, – продолжал Шико, – вы заставите меня прибегнуть к крайним мерам. Сидите же спокойно.
Пулен только вздохнул.
– Ну вот, хорошо, – продолжал Шико. – Так я вам говорил, что, поскольку вы работали на глазах у этих особ, а они вас – как вы сами уверяете – не заметили, я, милостивый государь мой, полагаю, что для вас было бы очень выгодно, чтобы вас заметила другая весьма именитая особа – например, король.
