Выскочив на берег Мтквари, я увидел Гуго, теснившего Хасана к краю скалы. Казалось, вот-вот и мерзкий ассасин свалится в воду, но Хасан изловчился и подставил свою палку под ноги Гуго. Тот свалился, и они поменялись местами. Хасан демонстративно опустил саблю во второй руке и не стал добивать Гуго, а остановился и сказал: — Тебе стоит отдать рубин, и я оставлю тебя в покое.
— Он не достанется никому! — воскликнул Гуго, вытаскивая что-то из кармана. В лучах бьющего в глаза солнца, красным пламенем полыхнуло что-то блестящее и полетело вниз, в бурлящие воды Мтквари.
— Ах, ты так! — со злобой воскликнул Хасан и взмахнул саблей.
— Гуго, держись, я иду! — закричал я, обдирая руки, которые скользили по камню. Увидев меня, Хасан ощерился и прыгнул в воду. Пока я двигался вниз, он несколько раз нырнул, но, видимо, попытки найти рубин остались безрезультатными, так как ассасин снова нырнул в воду.
Гуго зажимал рану на правом боку, откуда хлестала кровь. Я снял рубашку и разодрал её на полосы, пытаясь остановить её остановить. Сверху, ко мне, бежал нойон со своей сотней, и я показал ему Хасана, барахтающегося в реке. Подошли бойцы из моего отряда, и мы потащили Гуго в крепость. Вначале он держался, но потом, от потери крови, лишился сознания. Вернувшийся сотенный сообщил, что ассасина поймали и отрубили голову. С этими словами он похвастался золотой цепочкой, снятой с шеи Хасана. Подошедший Хутлубуга забрал цепочку и спросил у меня, нужно ли что для Гуго. Я вежливо отказался, так как жизнь моего друга находилась в руках Бога.
Целую ночь Гуго метался в жару и только под утро немного затих. Я шагал по нашей комнате, переворачивая её верх дном, но нигде не нашёл то, что мне требовалось.
— Жан, что ты ищешь? — спросил меня пришедший в себя Гуго. Я даже вздрогнул от неожиданности и растерянно сообщил: — Твой пузырёк с эликсиром.
— Не ищи, — сказал Гуго, — он на дне Мтквари.
— Так ты обманул Хасана! — восхитился я, понимая, что ассасин принял пузырёк с эликсиром за Рубин Милосердия. Недаром он нырял в реку, разыскивая его. Я рассказал Гуго, что Хасану отрубили голову, и это известие успокоило Гуго. Он откинулся на подушку и снова заснул, но его сон стал не таким беспокойным.
Проснулся я от взгляда. Гуго, наблюдая за мной, увидел мои открытые глаза и сказал:
— Нам нужно уехать из Тбилиси.
На мой вопрос о такой необходимости, Гуго ответил просто: — У меня предчувствие.
В то время я был далёк от мысли, что мы должны обращать внимание на какие-то предчувствия. Только со временем я понял, что Гуго был прав, а его интуиция спасла мне жизнь. Я спросил его, куда мы должны уехать и Гуго ответил: — В Метехи.
Я подумал, что Гуго хочет отправиться в церковь на другом берегу Мтквари, чтобы проводить время в молитвах, но оказалось, что он стремился в деревню Метехи недалеко от Каспи. Я подозревал, отчего Гуго тянет туда, но Нино вряд ли там окажется, так как осы не дают покоя тамошним землям. Царь Вахтанг болел и не принимал, и я спросил у Хутлубуга разрешения, чтобы покинуть службу, пока мой друг не выздоровеет. Атабаг выслушал меня и с удовольствием отпустил, так как мы ему мешали во дворе. Он расщедрился и дал двух монгольских лошадок из своего стада, а также свою плётку, чтобы никто из ильханских нойонов не вздумал брать с нас «улуп», местный налог. Я вежливо поблагодарил Хутлубуга, а он, так же вежливо, посоветовал мне не спешить возвращаться к службе, чтобы не навредить здоровью уважаемого Гуго.
Я не стал тянуть с отъездом, да и Гуго торопил, поэтому мы выехали в ночь, покидая ворота крепости Кала. Когда мы миновали пригород Тбилиси, на небо взобралась полная луна, так что обижаться на судьбу нам не пристало. Чтобы не растрясти рану Гуго, мы ехали шагом. Он стоически переносил путешествие, не жалуясь, несмотря на то, что его лицо морщилось от боли. В небе носились какие-то тени, и я вытащил меч, но оказалось, что это только летучие мыши. Данное происшествие вызвало у нас весёлое настроение, и Гуго попытался спеть песню, которую слышал от Нино.
На следующий день мы были в Мцхети, где отдыхали целые сутки, а потом отправились в долгий путь к Каспи, который преодолели за три дня. Оттуда до Метехи – рукой подать, и это придало Гуго силы, а то я боялся потерять его в пути. Деревня оставалась такой же пустой, как и тогда, когда мы её покинули. Гуго направил коня к церкви, и я следовал за ним. Когда мы зашли под высокие своды, Гуго стал оглядывать стены церкви, пока не нашёл с западной стороны крест на стене. Нарисованный углём крест не поразил моё воображение, так как он не имел религиозного смысла. Когда мы вышли из церкви, Гуго взял коня за узду и направился напрямик, через огороды, на запад, куда показывала метка углём.
— Куда мы идём? — спросил я, подозревая, что Гуго договорился с Нино и крест говорил о направлении, где её искать. Мы миновали деревню и я разочаровано оглядывался не находя никакого жилья. Вдоль небольшого ручья разросся тутовник и когда мы спустились пониже, к берегу Мтквари, то увидели сложенную из камня избушку, крытую грубыми досками. Гуго направился туда, отдав мне поводья своего коня. Он постучал в дверь, но никто её не открыл. Как только Гуго схватился за ручку двери, она открылась и на пороге оказалась молодая женщина. Её округлое лицо уродовал непомерно огромный нос, больше похожий на птичий клюв, чем на человеческий орган осязания.
— Что вам нужно? — спросила она на греческом языке, и Гуго ответил, отстраняя её:— Я хочу видеть Нино.
Когда мы вошли в дом, то, ослеплённые улицей, ничего не могли рассмотреть.
— Гуго? — раздался голос Нино, и я увидел, как чья-то тень метнулась к моему другу. Когда глаза привыкли к полумраку, то я рассмотрел Нино, Гочу, выглядывающего в окно, и трёх женщин в черно-белых нарядах.
— Ты меня нашёл? — спросила Нино, обнимая мужа, на что Гуго ответил: — Это оказалось просто. Если бы вас искали враги, то ваша беспечность стоила бы вам жизни, — закончил он, поглядывая на Гоча. Тот ничего не ответил Гуго, но по его виду я понял, что он совсем нас не ожидал и был бы рад не видеть нас вечность.
— Знакомьтесь, это дейда Букрында, дейда Мокрында и дейда Кукрында,— сказала Нино, разряжая обстановку. Три женщины по очереди приседали, делая реверанс, что говорило о европейском воспитании, но не объясняло то, как они здесь оказались. Гуго хотел галантно поклониться, но вскрикнул и схватился за правый бок, а потом медленно повалился на пол. Я успел его подхватить и положить на большую кровать у стены, на которой, как оказалось, спали все вместе Букрында, Мокрында и Кукрында. Когда мы сняли с Гуго одежду и рубашку, то взору открылась кровавая рана, из которой снова хлестала кровь. Кое-как удалось остановить кровь и перевязать Гуго, а потом положить его на левый бок, чтобы не бередить рану. Видимо, Гуго держался до последнего, чтобы дойти до Нино, но силы человеческие конечны, а жизнь подвластна только Богу. Тётушки кудахтали, как курицы, но толку от их стенаний никакого.
