ее рабского обожания Перона веяло патриархальными традициями. Эвита никогда не использовала слово «
лидер» применительно к себе. «
Он лидер, – говорила она о муже. – Я лишь тень его превосходства». В своих страстных речах, более сильных, чем у Перона, Эвита представляла себя посредником, «мостом любви между Пероном и народом». В 1952 году Эвита стремительно сгорела от рака, окруженная демонстрациями всеобщего горя.
Национализм руководил перонистской экономикой, и США протестовали так громко, как могли. Правительство Перона пыталось положить конец иностранному владению всем и вся в стране. Помимо коммунальных предприятий, оно выкупило или экспроприировало мясоперерабатывающие заводы, банки и страховые компании; самый известный шаг – переход в собственность Аргентины огромной железнодорожной системы, принадлежавшей до того Великобритании. В то же время оно расширило спектр социальных услуг и нарастило бюрократию для управления новой собственностью. Центральным элементом плана перонистов была пятилетняя программа «индустриализация или крах», субсидируемая за счет экспортного сельскохозяйственного сектора. Однако то, что произошло, было скорее крахом, чем индустриализацией. Серьезный экономический спад и непопулярный конфликт с Ватиканом подорвали поддержку движения со стороны среднего класса.
В 1955-м военные сместили Перона. И все же, улучшив жизнь рабочих, восстановив их достоинство и прежде всего дав им надежду, перонизм завоевал сердца многих аргентинцев. Перон мог поддерживать лояльность, даже будучи в изгнании. В 1957 году, например, четверть избирателей аннулировали свои бюллетени в ответ на его призыв. Перонисты не могли править сами, но никто другой не мог править без них. Аргентину ждал тернистый путь.
События в Бразилии протекали более или менее так же с поправкой на то, что популистская коалиция в Бразилии была не такой сильной. Городской рабочий и средний классы Бразилии – страны более сельской и более зависимой от экспортного сельского хозяйства – оставался пропорционально слабее аргентинского. Тем не менее годы правления Варгаса придали импульс – и правление Варгаса еще не закончилось. Когда в 1945-м бразильские военные отстранили Варгаса от должности, лидер националистов уже подготовил свое возвращение, основав не одну, а две политические партии. И в 1950 году Варгас вернулся на пост президента как победивший кандидат одной из них – Бразильской рабочей партии. Но добился он немногого. В 1954 он совершил самоубийство. Его предсмертная записка была направлена против «темных сил и интересов», которые «высасывали кровь бразильского народа» и мешали его националистическим целям. Драматическая смерть Варгаса вызвала огромную волну общественного горя, аналогичную реакции Аргентины на смерть Эвиты двумя годами ранее.
Популистская коалиция Бразилии продвинулась вперед при других президентах. Но лихорадка развития отодвинула на второй план обязательства перед обнищавшими миллионами, такими как Каролина Мария ди Жесус. Новая столица, Бразилиа, задуманная как ультрасовременный проект массивных, широко расставленных многоквартирных домов, была построена за счет растущей инфляции с огромными затратами государственных ресурсов. Ее расположение в малонаселенной внутренней части страны оптимистично говорило о новых рубежах. Дизайн был выбран на международном конкурсе и отражал футуристическое городское планирование Ле Корбюзье. Поразительно оригинальные общественные здания Бразилиа (такие, как частично подземный собор) сделали их создателя, Оскара Нимейера, самым известным латиноамериканским архитектором века. Этот городской мираж «космической эпохи» сформировался в конце 1950-х, в тяжелые годы лишений, описанные в дневнике Каролины ди Жесус. Открытую в 1960 году новую столицу можно назвать идеальным символом периода после Варгаса.
В Мексике идеальным символом времени была ИРП – Институционально-революционная партия с акцентом на институциональную, а не на революционную. Вооруженные силы теперь были окончательно подчинены ИРП, а в политике правила бал однопартийная система замечательной стабильности, но сомнительной демократии, в которой каждый уходящий президент лично выбирал следующего кандидата от ИРП. И кандидат от ИРП ни разу не проиграл. Единственным «революционным» в ИРП теперь была националистическая преданность героям и лозунгам Мексиканской Революции. Но Мексиканская Революция, если определять ее как борьбу за социальную справедливость и защиту угнетенных, в послевоенный период была мертва.
Однако промышленный рост Мексики продолжался. Власть землевладельцев была окончательно подорвана, и ИРП сохранила лояльность многих, кто получил выгоду от земельной реформы. Поскольку правительство продавало продукты, выращенные на восстановленных общинных землях, эхидо, оно могло сдерживать цены и тем самым, по сути, субсидировать уровень жизни в городах. Хотя Мексиканская Революция была в основном сельским восстанием, ее фактическими победителями стали горожане. Индустриализация продолжалась. Мексиканская валюта держалась стабильно, в отличие от ревущей инфляции в других странах. Как и в Бразилии, экономический пирог в целом стал больше, но перераспределение богатства не изменилось. Жизнь большинства мексиканцев за все полвека правления ИРП так и не стала заметно лучше.
1950-е для большинства латиноамериканцев были временем разочарования. США, которые теперь окончательно заменили Европу в качестве модели прогресса, демонстрировали блестящее послевоенное процветание с невообразимым ранее уровнем жизни. Глянцевые журналы и фильмы показывали латиноамериканцам, чего им не хватает. Хорошая жизнь, как заявляли американские СМИ, предполагает наличие холодильника и автомобиля. Но для большинства латиноамериканцев даже холодильник был почти недостижимой мечтой, а о машине нечего было и говорить. Показав «хорошую жизнь» внимательной и тоскующей аудитории, помогать достичь этой цели США не собирались.
Став сверхдержавой, доминирующей в мире и не имеющей конкурентов в полушарии, США больше не пытались казаться добрым соседом. Разочарование Латинской Америки в США началось в 1947-м с объявления плана Маршалла. США выделяли огромные суммы на восстановление Европы, чтобы дать толчок послевоенному процветанию и снизить привлекательность коммунизма, и одним из основных благополучателей по плану Маршалла были враги США во Второй мировой войне. Бывшие латиноамериканские союзники США, также борющиеся за процветание, считали, что подобная помощь нужна им. Дипломаты раз за разом поднимали этот вопрос, но Латинская Америка в приоритеты США не входила. Зоной риска считалась Западная Европа с расположенными в опасной близости советскими армиями и энергичными коммунистическими партиями, за ней следовала Азия. Но не Латинская Америка.
Таким образом, вместо помощи латиноамериканцы получили скудную диету из дипломатического давления. В 1947‐м США созвали страны полушария для подписания Пакта Рио, постоянного панамериканского оборонительного союза. В 1949‐м в Китае победила коммунистическая революция, а Советская Россия испытала атомную бомбу. Холодная война началась всерьез.
Население США жаждало кофе, жаждало бананов и было готово, отойдя от производства вооружений (хотя «военно-промышленный комплекс» и был опорой послевоенной экономики), предоставлять взамен потребительские товары. Немногочисленные предприятия наукоемких отраслей и тяжелой промышленности, появлявшиеся в Латинской Америке, были в основном дочерними компаниями транснациональных корпораций США. Они устанавливали по большей части уже бывшие в употреблении станки, снятые с заводов в США, – устаревшее и изношенное оборудование. Вполне логично, что заводы с такой производственной техникой
