Когда он вошел во внутренний двор замка, его приветствовал управляющий отца. Степенный и величественный, служивший клану Рыжих Коминов вот уже несколько десятилетий, сегодня он был необычно оживлен, и даже шаги его казались несколько более поспешными, чем подобало бы его согбенной фигуре.
— Сэр Джон! — Он шагнул ему навстречу из темноты. — Хвала Господу, вы вернулись!
— Что случилось, Дункан? — Поведение управляющего заставило Комина замереть на месте.
— Это ваш отец, сэр. Идемте, прошу вас.
Вслед за Дунканом Комин пересек двор и вошел в здание из дерева и камня, в котором располагались покои отца. Оказавшись внутри, он обогнал управляющего, шагая по лестнице через две ступеньки, и поспешил по коридору, ведущему к комнате лорда. Дверь в дальнем его конце была распахнута настежь, и оттуда лился слабый свет и доносились приглушенные голоса.
В богато обставленной спальне было невыносимо душно; окна закрывали плотные драпировки. В воздухе висел резкий запах мочи и трав. Перешагнув порог, Комин отыскал взглядом две фигуры, замершие у кровати под балдахином. Одним был мужчина в церковном облачении, и выбритая тонзура у него на макушке сверкала в пламени свечей. Другой была его мать.
Элеонора Баллиол, сестра отправленного в изгнание короля, обернулась на звук шагов сына. Ее морщинистое лицо, обрамленное поседевшими каштановыми кудрями, в скорби смягчилось.
— Джон…
Комин прошел мимо нее к кровати. Там, казавшийся карликом на огромных простынях и подушках, лежал отец. Лицо старого лорда было пепельно-серым, глаза ввалились. Поверх покрывала робко вытянулась рука, некогда перевитая мускулами, а сейчас похожая на цыплячью лапку. В тех местах, где ему ставили пиявок, на коже багровели синяки.
Получив послание о том, что его срочно приглашают на ассамблею в Лесу, отец, ослабевший от болезни, которая медленно подтачивала его силы весь последний год, приказал Джону отправляться одному. Он и тогда выглядел усталым и исхудалым, но не таким немощным и изможденным, как сейчас. Отец в буквальном смысле стоял одной ногой в могиле. Когда с его пересохших губ сорвался неразборчивый стон, Комин повернулся к матери.
— Лекарь?
— Сделал все, что было в его силах, — вместо нее ответил священник. — Теперь судьба вашего отца в руках Божьих.
Священник взял распятие и чашу с елеем, стоявшие в изголовье кровати, и Комин с содроганием понял, что отца только что соборовали. Он во все глаза смотрел на некогда гордого и всесильного лорда, лежащего перед ним. Как могло случиться, что человек, чья железная воля правила двумя королями, превратился в сморщенный и высохший сосуд, готовый расколоться и навсегда расстаться со своей душой? Он даже не обратил внимания на мать, которая, мимолетно коснувшись его плеча, вышла вместе со священником из комнаты. Их приглушенные голоса вновь зазвучали за дверью, и к ним присоединился управляющий. Они негромко обсуждали церемонию похорон.
Комин опустился на край кровати, глядя в воспаленные и покрасневшие глаза отца.
Старый лорд облизнул губы.
— Как прошел совет?
Комину пришлось нагнуться, чтобы расслышать его, и он уловил запах отцовского дыхания, кислый и такой знакомый.
— Король Филипп отказался от своего обещания, отец. Вместо того чтобы отправить армию в Шотландию, он поведет французов во Фландрию. Епископ Ламбертон и Инграм де Умфравилль намереваются отбыть в Париж во главе делегации. Они надеются, что, даже если Филиппа не удастся убедить оказать нам военную помощь, он по-прежнему может оккупировать Гасконь, пока Эдуард не согласится на возвращение Баллиола.
Глаза старика закрылись. Когда же он вновь открыл их, Комин выдохнул, сообразив, что сидел, затаив дыхание.
— Они оставили тебя единственным хранителем Шотландии?
— Да.
— Хорошо. — Веки отца затрепетали, но он не закрыл глаза.
— У меня было время подумать, отец, — начал Комин, чувствуя, как громко бьется у него в груди сердце, — по дороге домой. События последнего года заставили меня усомниться в том, что возвращение короля Джона на трон может состояться. И не значит ли это, что, по-прежнему цепляясь за него, мы отказываемся от других способов вернуть себе свободу?
На лбу старого лорда собрались морщинки.
Комин продолжал. Теперь он говорил быстрее, стремясь как можно скорее покончить с этим.
— Король Филипп и раньше отказывался от своих слов. Вряд ли можно надеяться, что он действительно выполнит нашу просьбу, какие бы заверения ни получила в Париже делегация. Теперь, когда Баллиол пребывает в ссылке, а Филипп занят собственными делами, я не сомневаюсь, что Эдуард нападет на нас в тот же миг, как только закончится перемирие. Чтобы противостать ему и иметь шансы на победу, нам нужен лидер, способный объединить силы наших баронов, лидер, чей авторитет не подвергается сомнению и не может быть оспорен другими. — Он собрался с духом и произнес: — Наша семья имеет право претендовать на престол благодаря брачному союзу. Сам король Эдуард признал его во время прений по выбору преемника Александра.
Покрывало дрогнуло, когда отец пошевелился.
— Нет, — прохрипел он.
— Я прихожусь Баллиолу племянником. Учитывая, что он беспомощно прозябает во Франции, а Брюс стал предателем, я — единственный законный претендент на трон.
Голос отца окреп.
— Законным наследником является сын Баллиола!
— Эдвард Баллиол не водил людей в битву и не пользуется таким доверием, как я. А ведь это я привел нас к победе под Лохмабеном.
— Ты говоришь о низложении короля!
Комин поморщился, когда отец схватил его за запястье.
— Я запрещаю тебе даже думать об этом, — хрипло прошелестел старый лорд. — Поклянись мне в этом!
Комин попытался высвободить руку.
— Это — лучшая и единственная надежда нашего королевства. Неужели ты этого не понимаешь?
Старый лорд отвернулся.
— Я отдал все, что имел, чтобы мой шурин взошел на трон. Я не позволю, чтобы все мои усилия пропали даром из-за действий моего собственного сына! — Он обратил лицо к Комину, с такой силой сжимая ему руку, что костяшки пальцев у него побелели. — Мои грехи не окажутся напрасными! Ты слышишь меня?
— Грехи?
Глаза старого лорда закрылись. Слова с хрипом вырывались у него из груди.
— Я отправил своего человека за море, в Норвегию, с имбирным пряником для девчонки. Ею пожертвовали ради королевства — ради Баллиола. Ради всех нас!
— Ничего не понимаю, отец. Принцесса Маргарет умерла во время морского путешествия из Норвегии после того, как съела испорченную пищу. Отец?
