– А вы, Зефирина? Вы едете со мной? – спросил Сото, беря ее под руку.
Зефирина покачала головой.
– Нет, я остаюсь здесь, мне нужно уладить одно семейное дело!
Безвольно растянувшись на шкуре белой ламы, Артемиза Плюш тянула уже третий утренний бокал сока коки. Достойная старая дева привыкла к этому напитку, который приводил ее в хорошее расположение духа и снимал боли в суставах. Она пребывала в состоянии эйфории.
Зефирина ходила из угла в угол.
– Мне кажется, дорогая Плюш, вы слишком пристрастились к этой коке. Осторожнее, как бы вам не привыкнуть…
– Сударыня, ну что вы в самом деле? Делайте, как я. После всего, что произошло, нам здесь так хорошо! – еле ворочая языком, возразила Плюш.
Она витала в облаках, вдали от реальности.
С большой неохотой Фернандо де Сото расстался с Зефириной в Куско. Уехав неделю назад, он оставил трех испанских военных, чтобы в случае опасности они помогли Зефирине. Кроме того, они представляли власть Карла V.
Один из них – молодой капитан Себастьян Гарсиласо де ла Вега и Варгас – очень нравился молодой женщине. В отличие от Пизарро он любил инков, ценил их культуру и мечтал о великой объединенной испано-андской империи, где сохранились бы индейские традиции.
Зефирина, мадемуазель Плюш, Пикколо, Пандо-Пандо вместе с тремя испанцами остановились в доме у одного именитого инки, который с невероятной любезностью и гостеприимством предложил им флигель в парке своего дворца.
Не сознавая опасности, исходившей от чужеземцев, население города жило обычной жизнью, почтительно и приветливо относясь к Зефирине и ее спутникам.
После смерти Инки Гуаскара его брат Манко готовился пойти к «посланцам Виракоши», дабы предъявить свои права на трон. «С таким же успехом он мог бы отправиться к Люциферу!», – думала Зефирина. Но ей не хотелось больше заниматься делами инков. Вместе со своими спутниками она предпринимала усиленные поиски в городе.
Она побывала во всех четырех округах Куско, во всех двенадцати районах с живописными названиями: на «Говорящей площади»[147], «Серебрянной змее», «Хвосте пумы», «Оловянном чердаке», у «Ворот святилища», на «Цветах канту» (маленькие гвоздики); рыская везде – даже за общественными зданиями, покрытыми золотыми листами, среди мумий императорских дворцов, – Зефирина расспрашивала всех, по крупицам собирая сведения.
В очередной раз донья Гермина испарилась.
Зефирина как раз собиралась выпить сок коки, чтобы успокоить нервы, когда в дом с торжествующими криком ворвался Пандо-Пандо:
– Мамма Оккло нашлась!
Зефирина, стуча сандалиями из кожи гуанако, бросилась к индейцу.
– Ты знаешь, где донья Мария?
– Да, бледнолицая Зефирина!
– О, говори же! Не томи!
– Мамма Оккло в Кориканше, храме Солнца!
Как она раньше не догадалась! Единственное место, куда ей не удалось пробраться!
– Поймем туда, – только и сказала Зефирина. Пандо-Пандо остановил ее.
– Ты не можешь идти вот так, бледнолицая Зефирина… В полдень, когда солнце высоко в небе, открываются ворота, большая церемония для индейского народа… В честь погибшего Гуаскара девственницы будут принесены в жертву богу Солнца!
Зефирина облизнула губы.
– Пандо-Пандо, ты хочешь сказать, что вы собираетесь убить этих девушек?
– Бледнолицая Зефирина, девственницы воспитывались, чтобы умереть за Виракошу, – терпеливо объяснил Пандо-Пандо. – Жертва – очень хорошо для народа инков. Боги довольны. Ты иди вместе с Пандо-Пандо. Очень красивая церемония – праздник Солнца!
Психология инков была недоступна пониманию Зефирины. Степень их развития восхищала, человеческие жертвы ужасали. Себастьян Гарсиласо де ла Вега попытался успокоить ее.
– Черт возьми, Зефирина, а наши экзекуции на лобных местах, разве это не такие же кровавые жертвы?
Зефирине встряхнула золотисто-медными косами.
– Совсем нет, мессир Себастьян. Там речь идет о наказании виновных.
– Смерть человека от руки другого человека это всегда смерть, – возразил Гарсиласо де ла Вега.
– Но ведь эти несчастные – невинные жертвы.
Зефирине было известно, что Себастьян влюблен в принцессу инков Чимпу[148]. Он часто ходил во дворец ее семьи (польщенной этими визитами «белого бога») и готов был оправдать все варварские обычаи туземцев.
Прекратив бесполезный спор, Зефирина тщательно приготовилась к церемонии.
В костюме индейской аристократки, в чепчике с белыми лентами молодая женщина оставила неспособную подняться мадемуазель Плюш дома и, не предупредив испанцев, ушла с Пикколо и Пандо-Пандо.
Под лучами палящего солнца толпы людей запрудили улицы. Под навязчивый ритм заунывных песнопений священники в золотых сандалиях хлестали себя кожаными плетками. Мужчины в одеждах, унизанных жемчугом, несли на плечах массивных золотых идолов, усыпанных драгоценными камнями. Другие прикрепили к спинам черные и белые крылья кондора. Некоторые воткнули в волосы птичьи перья или надели деревянные короны. Группа людей демонстрировала свои обнаженные торсы, изборожденные красными полосами, а вот эти надели на себя шкуры пумы, голова зверя демонстрировала хищный оскал. У Зефирины сложилось впечатление, что она присутствует на параде хищников.
Скандируя, процессия медленно приближалась к самому священному месту в империи: Кориканше, или храму Солнца в Куско.
Смешавшись с этой пестрой толпой, Зефирина вместе с Пикколо и Пандо-Пандо незамеченная прошла в ворота.
На большой площади жрецы, одетые в белое, с золотыми коронами в виде солнца, начали жертвоприношения с черных лам. Они поворачивали головы животных к солнцу и перерезали им горло, прежде чем бросить их внутренности в пылающий костер вместе с маисом и кокой.
Испытывая отвращение к запаху жареного мяса, Зефирина поднялась на цыпочки. Жрецы представили колдуну сердца и легкие, вырванные у животных.
Колдун осмотрел их и произнес свое суждение:
– Lamac… Capac Ayalon chachi… anitas caras!
– Что он сказал? – прошептала Зефирина.
– Бог-солнце, плохое настроение. Дурное предзнаменование, большая грусть… грозное будущее, сказать колдун. Хотеть много других жертв, – перевел Пандо-Пандо.
Действительно, Зефирине показалось, что солнце стало светить слабее.
Под напором толпы Зефирина и ее спутники вошли в главные ворота, украшенные тем же орнаментом из золота и серебра, что и храм. Стены, потолок, крыша были отделаны драгоценными металлами. Никогда Зефирина не видела подобной роскоши и богатства.
На алтаре полыхало солнце, три ламы и огромное золотое яйцо – символ изобилия. Но церемонии проходили не там. Все еще находясь во власти людского потока, Зефирина и ее спутники проходили по разным залам, посвященным молнии, мумиям, луне. Наконец они достигли места самого чарующего, которое только может увидеть человек на земле: золотого сада.
