Они дали нам воды, и, крепко обняв Артура, я перепоручила его Финну и Джейми, которые поклялись защищать моего мальчика, не щадя собственной жизни, и доставить его домой, чтобы он дожидался меня.
– Ловелл намного опередил нас? – спросила я Ника. – Мы должны поймать его, прежде чем он попытается проникнуть во дворец, потому что я опасаюсь самого худшего.
– Не могу сказать, потому что никто не видел, как он уезжал – опять никто не видел. Возможно, на час, возможно, больше.
– Или, – вставил Артур, – возможно, он уже там. Он сказал мне, что он призрак и очень напугал меня. Призраки летают?
– Он не призрак, мальчик мой, – объяснил Ник и взъерошил ему волосы, – и мы собираемся доказать это раз и навсегда.
Джейми неуверенно поднялся на ноги и встал рядом с Артуром. Они помахали нам на прощание, после того как Ник в темноте подсадил меня на коня, вскочил на другого, а два охранника последовали за нами.
– Артур, все будет хорошо! – крикнула я ему. – Мы увидимся дома, и все будет хорошо…
Мой конь тут же перешел в галоп. Один раз я оглянулась, потом смотрела только вперед, в темноту ночи. Со скоростью, против которой наше поспешное путешествие в Уэльс казалось медленным, мы скакали в Лондон предупредить королеву.
Королева Елизавета Йоркская
Николас Саттон уехал в Минстер-Ловелл пять дней назад, а Верайна Весткотт почти три, и я беспокоилась, потому что от них не было известий. Я не могла отдыхать. Не могла спать и потому не могла быть хороша для ребенка, которого носила в утробе – еще одного принца, я была в этом уверена. Я была также уверена, что, если бы я не была беременна, король более явно проявил бы свой гнев по поводу статуй моих братьев. Он просто кипел, и я жила в страхе, что он велит мне или кому-нибудь еще уничтожить их изображения.
– Ваше величество. – Голос прервал мои тяжелые думы. Я увидела, что это моя придворная дама, Эмили Миддлтон, которой теперь приходилось дежурить чаще, потому что Сибил Винн была арестована. – Я знаю, что сейчас уже вечер, но охранник говорит, что вас хочет видеть Верайна Весткотт.
– Да! Да, конечно, пошлите ее ко мне сейчас же. – Она со своим зятем, свечным мастером Джилбертом Пенном, который раньше здесь не был. Речь идет о том, что он умеет окрашивать восковые свечи так, как умел ваш прежний художник.
– Но не с Николасом Саттоном? Хотя он мог послать ее вперед. Да, пусть они немедленно поднимутся!
Я принялась ходить по комнате. Наконец-то я получу какие-то ответы, я надеялась, что хорошие. О, если только они нашли и поймали Френсиса Ловелла, это подняло бы настроение короля и спасло бы нас. Тиррелл мертв, теперь Ловелл… Господи, наконец-то расплата за смерть моего дорогого Артура!
Верайна была в плаще и под вуалью. Ее зять оказался намного старше. Я приказала леди Миддлтон оставить нас, и, как только за ней закрылась дверь, я разглядела, что пришла вовсе не Верайна. Женщина того же роста, светловолосая и хорошенькая, но…
– Не зовите никого, потому что я собираюсь сказать вам всего одну вещь, затем мы уйдем, – произнес человек – без сомнения, никакой не свечной мастер Пенн – и вытащил из-под плаща кинжал.
Я не была уверена, но испугалась, предположив, кто это мог быть. Я слышала, как король расспрашивал Верайну и Ника о внешнем виде этого человека, его облик был неопределенным, но этот хрипловатый повелительный голос выдавал его с головой.
Вся кровь во мне похолодела. Я боялась не за себя, а за свое нерожденное дитя и за принца Генри – этот человек ненавидел тюдоровских принцев – и за короля.
– Назови свою цену и уходи, – сказала я. Я была на своей территории, но голос у меня дрожал.
Женщина присела в реверансе, но мужчина только пристально смотрел на меня. У него были глаза, как у гадюки, готовой напасть.
– Я думаю, – произнес он, – вы хотели бы знать правду о том, кто приказал убить ваших братьев в Тауэре – удушить, если быть точным, затем их тела были спрятаны по особому приказу.
Я ахнула и, пошатнувшись, упала в кресло, затем с трудом выпрямилась на нем, тяжело дыша, словно пробежала несколько миль. Сердце чуть не выпрыгивало из груди.
– Я… я уже знаю и сожалею об этом… – сумела я выговорить. – Это был мой дядя, который тогда был королем, на что у него не было права.
– Не было права? – человек – я знала, что это лорд Ловелл, – взорвался, шагнул ближе, зажав в руке кинжал. – Человек, приказавший убить их, не имел права, – это верно, но это был теперешний король, ваш муж, потому что мальчики стояли и на его пути!
– Ложь! Йоркистская ложь!
– А вы, – прошипел он совсем тихо, сейчас он стоял, наклонившись надо мной, – родились и выросли йоркисткой. Это был заранее условленный брак, но вы вышли замуж за убийцу ваших братьев и теперь вынашиваете его детей.
– А ты убиваешь их!
Он фыркнул и даже имел наглость улыбнуться.
– Артур. Этот молокосос. Теперь принц Генри, – сказал он, и я видела, как побелели его пальцы, сжимавшие рукоять кинжала, – это достойный парень, но мне придется разделаться с ним в свое время.
Господи Боже, думала я, что, если он причинит вред Генри? Или узнает, что я жду ребенка. Я ни минуты не сомневалась, что он убил бы меня, чтобы убить ребенка, вот, значит, таков его план с ждущим наготове кинжалом. Знает ли он, что я беременна? И потом ужасная мысль: возможно ли, что этот человек сказал правду об убийцах моих братьев? Какие-то части головоломки сходились. Быстрая казнь Тиррелла, сознавшегося под пытками. Распоряжение короля, чтобы Тирреллу не было разрешено очистить душу на эшафоте публичным покаянием. Король всегда волновался, когда я начинала говорить о смерти братьев. Нет-нет, должно быть, это приказы Ричарда обрекли их на смерть! Но король знал имена двух подручных, совершивших это злодеяние, и знал, что они вовремя умерли.
Нет. Нет, я люблю своего мужа, отца моих детей, живых и умерших. Моя судьба – быть связанной с ним. Ведь это Ловелл, дьявол во плоти, и он лжет.
– Ты сказал, что хотел, – ответила я ему самым твердым голосом, на какой была способна. – Теперь оставь меня, прежде чем раздастся крик и шум и тебя станут искать.
– Джейн, давай пояс, – приказал он, не отводя взгляда от моего лица. Он приставил острие лезвия к моему горлу. Я почувствовала там струйку крови. Верайна говорила, что у Фиренце была сломана шея, а ее охранник получил в болоте стрелу в шею.
Ловелл близко заглядывал в мои глаза, в то время как его спутница связывала мне руки сзади и привязывала к креслу.
– Шарф, – сказал он, и женщина затянула узел у меня на затылке, засунув кусок шарфа мне в рот. Из‑за этого я сразу же начала давиться. А Ловелл продолжал держать свой кинжал в руке, и мне было очень страшно. Мне хотелось освободиться, прикрыть живот, закричать, убежать. Беспомощна. Так же беспомощна, как те, кого бросают на дыбу в Тауэре и вытягивают на ней.
– Видите ли, – обратился он ко мне, – Сибил – да, Сибил и ее Найджела вы держите под арестом – несколько недель назад говорила мне, где найти комнату принца Генри. Как только я закончу здесь, мы нанесем небольшой визит вашему принцу. На этот раз никакого яда, а добрый старый кинжал, а?
Я стала вырываться, а он встал передо мной на колени и поднял свой нож, направив его на мой живот. О да, он знал, что я ношу еще одного принца. Он собирался уничтожить династию Тюдоров, убивая всех наших наследников и ту, что вынашивала их, и тогда Генрих Тюдор окажется один – пока Ловелл не найдет способа убить и его.
Я вскрикнула сквозь свой кляп и как следует стукнула его по голени. В этот момент распахнулась дверь. Первым был Николас Саттон, за ним я увидела еще людей. Бревно, которым выбили дверь, упало на пол и покатилось дальше. Сообщница Ловелла вскрикнула и попыталась убежать, но какой-то парнишка схватил ее сзади за волосы. Да нет, не парнишка, а сама Верайна! Ловелл снова поднял руку, чтобы ударить меня в живот, но Николас нанес ему сильнейший удар, и кинжал отлетел в сторону.
