кто стонал – это был Ранофер, и он был буквально нанизан на рога огромного быка. Тот крутил головой и при каждом движении из уст привратника вырывался тихий стон.
Нефру посмотрела налево и увидела широкий пролом в каменной ограде – бык своим телом разбросал камни, из которых она была сложена, и ворвался в усадьбу.
Испугавшись, Нефру хотела было убежать, но, вместо этого почему-то вошла в привратницкую и отодвинула засов, запирающий подвал. Оттуда немедленно, словно она стояла у двери, вышла Сешат. Глаза её горели торжеством, от лица, казалось, разлетались искры гнева. За руку Сешат держала Эй-Нефер, тело которой было всё ещё в запёкшейся крови, но выглядела она довольно бодро.
– Прощай, Нефру, – сказала Эй-Нефер, увидев смотрительницу, и та кивнула.
– Уходи отсюда, – сказала Сешат, повернувшись к Нефру. – Здесь скоро будет пепелище.
Она взмахнула рукой, и огромный четырёхрогий бык сбросил умирающего Ранофера, а затем разбежался и врезался в стену, отделявшую комнату Нефру от сада. Она моментально обрушилась, а с противоположной стены упал горящий факел, и тут же пламя охватило всю спальню. Затем оно быстро перекинулось на соседние комнаты и через какие-то мгновения вся господская часть усадьбы полыхала. В огне Нефру разглядела мечущегося из стороны в сторону человека. Каждый раз, когда он пытался выбраться из огня справа или слева, на пути его становился этот колоссальных размеров бык, фигура которого, как в какой-то момент показалось Нефру, занимала полнеба. Она пришла в себя – разумеется, нет, не половину неба, но тень быка, надвигающаяся на человека, была громадной. Нефру бросилась туда, чтобы помочь своему любовнику, и услышала, как Сешат кричит ей вслед:
– Растопчет, не лезь!
Слёзы брызнули из глаз Нефру. Мгновенно забыла она все причинённые ей обиды и бросилась к Нехти. Рыдая, она ворвалась в горящую комнату, схватила своего возлюбленного, ноги которого уже полыхали, за руку и потащила из огня. Повернувшись к Сешат, крикнула:
– Пощади его! – а волосы её в это время уже догорали.
Сешат ладонью закрыла глаза Эй-Нефер, и последнее, что она увидела, была красивая фигура Нефру, вытаскивающей из огня обнажённого мужчину на фоне пламени и громадный бык, накрывающий эту картину своими копытами.
Сноски:
1 – Нечерихет – божественный телом, др-егип.
31. Унут. 13 дней до разлива. Хамерут
После ухода Сешат Аба-Анер попросил у слуги тазик для умывания, затем завтрак и к моменту, когда косой солнечный луч упал на стену его комнаты, он был готов отправиться в путь. Сешат велела идти в храм Джехути, где его уже ждёт жрец, и Аба-Анер не видел причин уклоняться от начертанного ей плана.
Аба-Анер никогда прежде не бывал в Унуте, и громадность города его поразила. Он был намного крупнее даже Хебену, а Хебену был центром соседней области – Махеджа или Антилопьего септа. Унут тоже был столицей – Заячьего септа. И хотя обе области находились по соседству, Аба-Анер сразу же ощутил огромную разницу между жителями того и другого.
В Махедже большинство людей имели открытые лица, при встрече кланялись друг другу, даже малознакомые люди могли остановиться и подолгу разговаривать. Здесь же все были угрюмы, избегали встречаться с прохожими взглядами и отворачивались, если встречный обращался с вопросом. Поэтому Аба-Анер довольно долго блуждал по городу в поисках храма. Он последовательно прошёл кварталы, где селились чиновники и зажиточные унутцы, ремесленники всех видов, миновал он и узкие улочки, где между домиками бедноты предлагали себя продажные женщины и, наконец, когда он уже решил, что заблудился и совсем отчаялся, перед ним раскрылась базарная площадь, размер которой, как ему показалось, был сравним с целым городом Мер-Нефером.
Здесь в совершенном беспорядке расположились торговцы всем на свете. Все они громко выкрикивали названия своих товаров, расхваливая их каждому прохожему. Аба-Анер обратил внимание, что торговля здесь сильно отличалась от той, которую вели в Хебену. В Хебену не было отдельно покупателей и отдельно продавцов. Там каждый приходил на базар со своим товаром и искал, кому отдать его с тем, чтобы взамен получить необходимое ему. Иногда для того, чтобы приобрести нужный товар, приходилось совершать по два, три и даже больше обменов, постепенно подбирая вещи, на которые согласен был обменяться владелец искомых вещей или продуктов.
Здесь же почти все покупатели приходили на базар с медью или серебром, которые извлекали из толстых поясов, перевязывающих их тела, но служившие уже не столько частью одежды, сколько вместилищем для металлов. Медь брал не каждый продавец, а вот серебро, похоже, являлось универсальным средством оплаты. У каждого покупателя металлы выглядели по-разному. Одни доставали сплюснутые и нарубленные пластинки, у других были небольшие слитки, некоторые расплачивались медью, нарезанной стружкой. Продавец взвешивал металл в любых формах на точных весах и осуществлял обмен по собственному курсу, который, впрочем, по всему базару при покупке одинаковых товаров был более или менее близким.
Продираясь через толпу на базарной площади, Аба-Анер несколько раз пожалел, что не пошёл вокруг площади. Продавцы хватали его за руки, за плечи, за одежду, и каждый тянул к себе, пытаясь что-то продать. Пройдя только четверть пути, Аба-Анер перестал даже смотреть, что ему предлагают, и искал только способ выбраться из душной атмосферы базарной торговли.
На площади стоял неслыханный гвалт, в котором было трудно разобрать, что говорит даже человек, стоявший рядом. Поэтому продавцы и покупатели подставляли друг другу уши и наклонялись поближе, чтобы перекричать соседей.
В конце концов, Аба-Анер решил, что попытка сократить путь, двигаясь сквозь площадь, была ошибкой и стал перемещаться к её краю. Когда ему, наконец, удалось выбраться из толпы, он приступил к инвентаризации потерь: торговцы порвали ему одежду в нескольких местах, а некие ловкачи освободили содержимое его карманов от сложенных там личных вещей.
Вздохнув, Аба-Анер поклялся больше никогда не приближаться к живому базару и стал обходить площадь по большой дуге, внимательно осматривая всё вокруг в поисках храма.
Храм Джехути оказался вовсе не таким большим, как он себе его представлял. Пожалуй, храм Хора, Победителя Орикса в Хебену был даже более величественным. Храм Джехути напоминал чиновничий дом и, если бы не изображения павиана и ибиса1 над входной дверью, то юноша вполне мог пройти мимо.
Внутренние помещения храма тоже не поражали роскошью. Аба-Анер оказался в средних размеров зале, разделённом несколькими кирпичными стенами на зоны. С одной стороны дальней стены стояла большая статуя павиана, с другой – гигантский ибис. Оба были повёрнуты к середине стены и словно наблюдали друг за другом.
Обойдя пространство пустого храма, Аба-Анер, наконец, обнаружил в одном из его углов человека, стоявшего к нему спиной. Он подошёл и спросил:
– Достопочтенный, скажи, пожалуйста, где я могу найти главного жреца великого бога Джехути?
– Я и есть
