нас тут редко что-нибудь покупают… Проходите, – сказала она, гостеприимно указывая на дверь.
Хат-Шепест подошла к двери, но, даже пригнувшись, ударилась головой о низкую притолоку. Кафи, не заметив, ушла вперёд.
– Нет, дорогая, – поморщилась Хат-Шепест. – Принеси-ка сама свою работу.
С этими словами Хат-Шепест вернулась обратно в сад.
В дом, тем временем, прошли двое мужчин, по всей видимости, охранники. К Иринефер подошла молодая женщина из свиты гостьи.
– Я Нубнехт. Я объясню тебе, что происходит.
Иринефер молча смотрела на неё.
– Это Хат-Шепест, мут Нефер-Сехру. Ты знаешь, кто такой Нефер-Сехру?
– Это наш сепат, – кивнула Иринефер. – Она мать сепата Махеджа?
Иринефер не могла поверить, что в её бедный дом явилась такая знатная женщина.
– Хат-Шепест ищет хорошие нити и хорошие ткани. Женщина, которая пряла в Хебену для нашей ткачихи, недавно ушла в западную пустыню, а её наследница не обладает искусством, достойным семьи сепата. Если твоя дочь, действительно, такая искусная пряха, как нам рассказали, то она станет поставщицей двора сепата.
Иринефер онемела от неожиданности.
– Поставщицей? Кафи хорошо прядёт… но… понравится ли.
– Тут ни от тебя, ни от меня ничего не зависит, – сказала Нубнехт. – Хат-Шепест посмотрит и оценит. Она разбирается в этом, сама отлично прядёт.
Взгляд Иринефер упал на Кафи, которая как раз вышла из дома и протягивала Хат-Шепест рулон ткани.
– Нет, это не годится, – донеслись до Иринефер слова гостьи. – Нет ли у тебя более тонкой работы?
Кафи кивнула и со всех ног умчалась в дом, а Иринефер кинулась было объяснять, что есть очень тонкие, невесомые ткани, но они давно никому их не предлагают, потому что это вызывает смех. Нубнехт придержала её за локоть:
– Не надо. Хат-Шепест не обидит твою девочку.
– А откуда она…
– Откуда она узнала о вашей работе? – спросила Нубнехт.
– Да… здесь никто не заинтересовался…
– В Хебену есть женщина, жена одного из друзей сепата, как её… Херду-Анх, кажется. Она посоветовала Хат-Шепест навестить вас. Кажется, даже показывала какой-то образец…
– Да откуда же… – ещё больше опешила Иринефер, но Нубнехт только развела руками.
В это время во двор вошёл советник Хат-Шепест, который выходил по её приказанию. Он встал у ограды, а Иринефер поспешила предложить ему:
– Уважаемый, садитесь вон туда, под сикомору, я сейчас поставлю лучшее кресло.
Иринефер засуетилась в поисках «лучшего кресла», которое представляло собой сломанный в нескольких местах тростниковый стул. Нубнехт снова остановила её.
– Не надо суетиться. Пойдём-ка лучше, я угощу тебя вином, пока Хат-Шепест рассматривает работу твоей дочери.
Вскоре обе женщины сидели за низким столиком, на который Иринефер наспех собрала всё, что могла найти в доме. Нубнехт отламывала кусок за куском от пресной лепёшки и запивала их вином, поясняя:
– Чем дольше она будет говорить с Кафи, тем лучше. Если твоей дочери нечего показать, то она и смотреть не станет. А если долго рассматривает, значит, и пряжа, и ткани ей нравятся, и поиск изъянов не даёт результата.
Иринефер, которая после напряжения последних дней, была рада даже просто доброжелательным гостям, пила вино большими глотками и довольно быстро захмелела. Заметив это, Нубнехт отодвинула от неё кувшин с вином, пояснив:
– Нужно сохранять ясность рассудка, моя дорогая. Не торопись выпить всю радость из этого кувшина.
Иринефер всё время косилась в сторону дочери. Хат-Шепест очень тщательно рассматривала всё принесённое. Солнце уже поднялось высоко, когда она, наконец, кивнула и сказала что-то, от чего Кафи засветилась ярче солнца. Хат-Шепест взяла её под руку и, улыбаясь, сказала ещё несколько слов. После этого они повернулись и подошли к Иринефер. Хат-Шепест сказала, глядя на неё:
– Твоя дочь, – она снова обернулась к советнику, который уже стоял на своём месте справа, – …Иринефер, твоя дочь – искусная пряха. Некоторые из тканей, сделанных вами, мне понравились. Но в вашей глуши некому продать такую работу. Ваши портнихи не способны сшить из такой ткани ничего путного. Я забираю всё, что есть в доме. Плата в двадцать дебенов устроит тебя?
Двадцать дебенов? Иринефер остолбенела. Она переспросила:
– Десять дебенов?
– Двадцать дебенов, двадцать, – шепнула Нубнехт. – Это хорошая плата, соглашайся.
Иринефер быстро-быстро закивала головой, пряча глаза, из которых неконтролируемым потоком текли слёзы. Нубнехт заметила это и поднесла к её глазам небольшой клочок ткани. В это время советник, наклонившись, что-то шептал на ухо Хат-Шепест. Она слушала его и всё сильнее хмурилась.
– Так этот ваш… – она взглянула на советника. – Хабау? Этот ваш Хабау – он преследует твою дочь?
Она пристально посмотрела на Иринефер. Та кивнула.
– Да, он требует, чтобы Кафи стала его наложницей. Со дня на день состоится джаджат по его требованиям…
– Джаджат? – подняла брови Хат-Шепест. – У него что – есть свидетели его правоты?
– Он всюду водит каких-то мошенников, которые подтверждают любую его ложь…
– Этот вопрос мы решим без джаджата, – сказала Хат-Шепест и после небольшой паузы продолжила: – Ты харт?
Иринефер кивнула.
– Это правда, что Хабау лечил твоего мужа, но ему становилось только хуже?
– Да, – сказала Иринефер.
Хат-Шепест повернулась к сопровождавшим её воинам и тихо отдала какие-то распоряжения. Двое мужчин огромного роста тут же вышли со двора вместе с третьим, по виду, чиновником. Ещё двое вошли в дом. Хат-Шепест снова повернулась к Иринефер.
– Пусть Кафи покажет моим людям, где спал твой муж. А мы с тобой сейчас поедем в дом этого Хабау, – сказала она. – Не волнуйся, его там к нашему приезду уже не будет… – и отвечая на вопрос, застывший в глазах Иринефер, она пояснила: – Мои люди отвезут его в Хебену, и он посидит в яме до моего возвращения. А там разберёмся, что с ним делать.
Она увидела, что Иринефер смешалась, и добавила:
– Нет, здесь он больше не появится. Мы сейчас осмотрим его дом, и если там прилично, то ты со своими детьми переедешь туда… – на лице Иринефер появился страх. – Ты чего так боишься? Это же мелкий жулик, так… – Хат-Шепест махнула рукой. – Никаких проблем от него у тебя больше не будет, забудь о нём.
Хат-Шепест вышла на улицу, показав, чтобы Иринефер следовала за ней. Их обеих посадили в носилки и понесли по улице. Соседи Иринефер с удивлением наблюдали за почестями, с которыми её проносили мимо их домов.
На полпути процессию догнали воины, остававшиеся в доме. Один из них протянул Хат-Шепест костяную фигурку в форме мужчины. Она была чёрной, а из груди её торчала медная игла.
– Посмотри, – сказала Хат-Шепест, обращаясь к Иринефер. – Это и есть то самое, что убивало твоего мужа и сына. Ваш харап занимается вредоносным колдовством, а это тяжкий хабет1 перед людьми и перед богами. Теперь, когда у нас есть доказательства его вины – вот эта шабти, мы можем его изгнать из септа или казнить, это решит мой сын.
В это время навстречу показались воины, отправившиеся впереди них. Они вели мимо вола, к хвосту которого за руки был привязан человек.
