они приблизились к женщинам. Однако князь Трофим безошибочно признал княжну Лукерью, несмотря на то что она, да и Дуняша были переодеты в костюмы, приспособленные к верховой езде – в коротких кафтанах и в просторных шароварах. Ротмистр привстал в седле и галантно поклонился княжне, снова назвал свой титул и имя, а род его древний, от Квашниных происходит, которые еще во времена царя Ивана Грозного в изрядной близости у царского трона сидели.
– Не сомневайтесь, барышни, – заверил с улыбкой князь Трофим, не спуская глаз со смуглого красивого лица княжны Мышецкой, – мы с сотником в большом бережении сопроводим вас в Москву. Как величать вас прикажете, барышни?
– Зовите меня княжной Лукерьей. Я из рода князя Данилы Мышецкого, который в Вильне осаду держал от поляков. Там же и смерть принял на государевой службе.
Михаил приметил, как невольно дернулись смоляные брови драгуна и чуть покривились в улыбке тонкие губы, и ротмистр тут же опустил взор с княжны на черную дорогу.
«Сведом ротмистр о княжне! – догадался Михаил. – Не сумел утаить, что Лукерью Мышецкую знает не лично, а по слуху! Ох, Мишка, держи ухо востро! Не зря говорят, что и в святом городе Иерусалиме собаки водятся! И среди детей боярских немало в доверенных ярыжках по важным сыскным делам бывают! Не зубастого ли волка принял ты в пастухи к своим милым овечкам? Хотя мою княжну вряд ли можно считать беззащитной овечкой, – усмехнулся про себя Михаил. Он весь насторожился, хотя вида и не подавал. – Главное, не подставлять этому ротмистру неприкрытой спины, а лицом к лицу еще неведомо, чей верх будет. Хотя по виду – рубака крепкий, вона какая длань широченная, когда коня по шее похлопывает, что твоя лопата для расчистки подворья от снега!»
– О-о, княжна Лукерья! Так это вы-ы? – воскликнул князь Трофим, и по лицу его разлилась радушная и несколько смущенная улыбка. – Вот так нежданная встреча! Да кто на Москве не был в свое время наслышан о подвиге храбрейшего князя Данилы Мышецкого! Столько месяцев держал у Вильны польского короля Казимира, имея ничтожно малую ратную силу. Я счастлив, княжна, что выпал случай оказать вам пустяковую услугу. И ежели вам будет угодно, готов просить вас оказать мне любезность и посетить дом моего родителя Афанасия в Москве. Он с величайшей радостью примет вас у себя, потому как в свое время был довольно близко знаком с вашим батюшкой. Ведь я наслышан, что у вас имение где-то на юге, а в Москве своего дома нет. Или я ошибаюсь?
Княжна Лукерья даже не пыталась скрыть своего удивления такой осведомленностью чужого человека и, словно угадывая желание Михаила иметь драгунского ротмистра всегда на виду перед собой, неспешно поехала впереди с князем Трофимом, а Дуняша, притихшая при чужом человеке, ехала позади своей хозяйки, так что Михаил мог следить за каждым движением рук князя Трофима. «Если он и вправду князь Квашнин, а не пускает нам пыль в глаза, уверенный, что мы о нем ничегошеньки не знаем, – с беспокойством подумалось вдруг Михаилу. – А он самый что ни на есть воеводский соглядатай, посланный в сторону Москвы по тракту в поисках сбежавшей Луши!»
– Да вы, князь Трофим, словно нашу родословную изучали! – полушутя-полусерьезно отозвалась княжна Лукерья. – И где же ваш дом в Москве?
– В Китай-городе, на Никольской, неподалеку от церкви Троицы в полях! Ее поставили не так давно, каких-то сорок лет назад. А дом батюшки гораздо древнее, еще до Смутного времени, при царе Василии Шуйском, дед мой строил из белого камня и в два этажа. А вы, княжна Лукерья, где думаете остановиться? Если негде, то прошу к нам и без стеснения…
– Благодарствую, князь Трофим. У меня в том же Китай-городе, только на Варварке, неподалеку от церкви Троицы в Никитниках, что за Рыбным переулком, стоит дом, правда, рубленый. В том доме проживает тетушка Просковья, родная сестра батюшки. У нее и остановлюсь на некоторое время, пока буду улаживать свои дела.
Князь Трофим с нескрываемым сожалением вздохнул, выказывая этим, что ему жаль – не удалось уговорить княжну Мышецкую поселиться в его доме.
«Странно, с чего это он так настойчиво приглашает мою Лушу в свои княжеские хоромы? Неужто она ему приглянулась как женщина? Вона, как искоса поглядывает на нее! Немудрено, Луша кого хочешь тронет за сердце так, что и себя забудешь!» Михаил еще более насторожился, почувствовав в драгуне опасного врага.
– Ой! – вдруг тихонько вскрикнула рядом с Михаилом Дуняша и вывела его из тревожного раздумья.
– Что такое? – тут же отозвался он и глянул вправо – девица ладонью провела по розовой щеке и с удивлением смотрела на нее. И почти в то же время крупная капля дождя попала Михаилу на лоб. Он вскинул глаза вверх – плотная серая туча с востока наползала на небосклон, постепенно гася светло-розовые сполохи заходящего осеннего солнца.
– Вот незадача к ночи! – с огорчением выговорил сотник. – Ночевать в лесу, да еще под холодным дождем…
Ехавший впереди князь Трофим живо полуобернулся в седле, громко возразил:
– В двух верстах, или чуток побольше, впереди есть постоялый двор с ямской станцией. Там и переночуем преспокойно. Я по этому тракту еду не первый раз, и хозяин постоялого двора мне хорошо знаком – приветлив и плату берет умеренную.
Михаил думал недолго и вынужден был согласиться с драгунским ротмистром.
– Придется заночевать там, – и добавил, поясняя свои сомнения: – По нынешней смуте и среди держателей постоялых дворов полно разбойников, связанных словом с лесной братией. Не раз слышать доводилось, что они оповещали своих сотоварищей, что пожаловали богатые проезжие, те сватаживались и кучей делали набег либо на сам двор, либо дождавшись, когда путешественники выедут из него и углубятся в лес. Не хотелось бы и мне попасть на глаза подобной братии и биться с ватагой в несколько десятков разбойников! Великое чудо будет, если мы беспомешно доберемся до дома! – До какого дома имел в виду Михаил, он не стал вдаваться в подробности.
– За хозяина этого постоялого двора, сотник, я готов поручиться головой. Мне Демьян Курицын знаком не первый год. Да и забор у него почти в две сажени вокруг, враз не перелезешь! Ну, так что, в лес под кусты или в избу под крышу и к теплой печке? – Этот вопрос князь Трофим задал уже княжне Лукерье с улыбкой на губах, тем самым как бы показывая презрение и потешаясь над пустыми опасениями стрелецкого сотника, которому страхи кажутся за каждым лесным пнем.
– Так и быть, поспешим под теплую крышу, –
