— Не нужно, — попыталась протестовать она, стараясь дотянуться до панели управления. Но Хокимару заслонил щиток с кнопками своей спиной:
— Я провожу. Какой этаж?
— Десятый… — сдалась Сайхо, не глядя на Хокимару.
Он отошёл от стены и нажал светящуюся на ровной панели цифру «десять». Кабина мягко поплыла вверх.
— Не нужно было, — сжав тонкие губы, произнесла Сайхо. — В квартиру я тебя не могу пригласить.
— Почему? — в груди у Хокимару шевельнулось нехорошее подозрение.
— Подруга там. И поздно уже.
— Познакомь меня со своей подругой.
— Ты же знаешь, что это невозможно.
— Почему?
— Ты женат!
Хокимару решительно нажал кнопку «Стоп». Кабина лифта замерла между этажами.
Сайхо удивлённо посмотрела на него.
— Поговорим здесь! — отрезал Хокимару.
— О чём? — читая в его глазах то, что сейчас может произойти, Сайхо отступила в дальний угол кабины.
— О тебе! Обо мне! — Хокимару действовал, как под наркозом, подчиняясь только инстинкту. Его, словно магнитом, тянуло к ней. Руки знали, что нужно делать.
— Не надо… — умоляюще попросила Сайхо.
Он не остановился:
— Прости… Я люблю тебя, Сайхо, — тихо простонал он.
Глаза Сайхо оказались очень близко, и он увидел в них отражение своей мечты. Он с силой прижал девушку к себе. Она обречённо обняла его и склонила голову на плечо. Он почувствовал запах её волос, и у него перехватило дыхание от ощущения неземного счастья.
— Ну что мне с тобой делать?.. — прошептала Сайхо.
Она отдавалась ему на полу кабины лифта. И он хотел кричать от счастья…
«Неужели могут быть на свете женщины лучше неё? Нет, не может такого быть! Она, только она, самая лучшая, самая умная, самая красивая, самая нежная и желанная. Она любимая! Я ей ещё не сказал, как сильно люблю её? Скажу! Вот принесу на следующее свидание огромный букет цветов и скажу: «Сайхо, я люблю тебя так сильно, как не сможет любить никто на свете! Выходи за меня замуж!» — так думал Хокимару, возвращаясь, словно летя на крыльях, домой. Над городом просыпалась заря…
Через день после их случайной близости Сайхо снова уехала. Теперь уже на целых восемь дней.
Он думал, что теперь разлука ему дастся уже не так тяжело, как раньше. Но он ошибался.
Проводив Сайхо на автовокзал и глядя через стекло огромного, как белый кит, автобуса на самого близкого человека на свете, Хокимару думал о том, как несправедлива жизнь! Его любимая снова уезжала. Он не мог оторвать от неё глаз — в жизни Хокимару не встречал женщины красивее. Он не хотел её отпускать. Внутри него всё противилось её отъезду, но ей надо было повидать родителей, и Хокимару не мог этому препятствовать. Она не позвала его с собой, взяв слово, что он не приедет к ней. Хокимару обещал, что будет ждать её в городе все восемь дней.
Когда автобус тронулся, Хокимару двинулся вдоль перрона за ним. Он даже поднялся на цыпочки, чтобы не потерять из виду свою любимую. Но полуденное солнце, ранее прятавшееся за крышами домов, ударило в окна автобуса, и по тонированному стеклу побежали яркие солнечные зайчики, скрывая от Хокимару Сайхо.
Он помнил её улыбку и прощальный жест руки…
Ночью он думал о ней и чувствовал себя очень плохо…
Хмурое утро следующего дня встретило его депрессией. Сайхо уехала во второй раз, и второй раз в жизни Хокимару испытывал подобное состояние: всё валилось из рук, не хотелось двигаться, ходить, стоять, что-то делать.
Напрасно влюблённый японец уверял себя, что не позвонит первым. Он хотел доказать ей, что тоже имеет гордость и силу воли. В конце концов хотелось доказать самому себе, что он мужчина. Раз не звонит она, значит не скучает. В таком случае он докажет, что тоже чего-то стоит! Он очень ждал её звонка, но Сайхо не звонила. Хокимару боролся с желанием дотянуться до трубки и твердил себе — ты же мужчина, она должна вспомнить о тебе, не унижайся! Но становилось только хуже.
К вечеру Хокимару больше не мог сопротивляться огромному всепоглощающему желанию и набрал знакомый номер.
— Да? — услышал он в трубке. Это был её голос.
— Привет, — тихо сказал он.
— Привет, — также тихо отозвалась трубка.
— Как отдыхается?
— Хорошо.
— Что делаешь?
— Только что приехала от бабушки.
— У вас там автобусы ходят?
— Я на такси.
— Как бабушка?
— Хорошо.
— А как мама?
— Тоже всё в порядке. А ты чем занимаешься?
— Вешаюсь! — неожиданно для себя негромко воскликнул Хокимару.
— Что-о?
— Сайхо, милая, дорогая, ты не представляешь, как мне плохо без тебя! Никогда в жизни мне не было так тоскливо.
— Займись чем-нибудь, — посоветовала трубка.
— Желаю тебе хорошо отдохнуть. Я жду тебя. Помни об этом.
— Я помню, — отозвалась Сайхо.
— Пока, — попрощался он. А ведь хотел сказать ещё очень многое. Но только добавил: — Береги себя…
— Пока, — ответила трубка и запела прерывистыми гудками.
Он налил себе полный бокал коньяка и выпил весь, закусив только фруктами. Затем со вторым полным бокалом в руке он прошёл из кухни в комнату, включил компьютер, вывел на экран фотографию любимой, долго всматривался в каждую родную чёрточку дорогого лица. Не спеша потягивая коньяк, он так и уснул перед включенным монитором.
Утром Хокимару сел в машину и выбрался на трассу. Он ехал навстречу своей любви.
Восемь дней, восемь мучительных дней и ночей без любимой стали для него невозможным испытанием. И он нарушил данное Сайхо слово — ждать её возвращения в город. Потому что уже не мог без неё жить…
Всю дорогу он представлял, как встретит его Сайхо? И боялся этой встречи. Но к своей огромной радости обнаружил, что она ждала его приезда. Девушка загадала: если любит — найдёт. И он оправдал её надежду. Сайхо вначале упорно делала вид, что сердится. Но он читал радость в её красивых глазах…
— Наше время вышло! — жёстко произнёс ангел, прерывая льющийся поток приятных воспоминаний. И прежде чем Хокимару успел что-нибудь произнести, свет погас, и палата, в которой находилось тело японца, исчезла.
В следующее мгновение, оказавшись в полной темноте, Хокимару с ужасом осознал себя внутри бесполого липкого Существа, необычайно сложного по своей внутренней структуре, словно гигантский осьминог, крепко охватившего Хокимару со всех сторон своими удушающими щупальцами. Его собственное «я» превратилось в подчиняющееся «оно», то есть тоже в нечто среднего рода, как и само Существо. У Хокимару оставался лишь некий воспринимающий мыслящий центр, который беспрерывно подпитывал энергией всё аморфное тело Существа, сохраняя и поддерживая в нём жизнь. Центр в лихорадочном темпе изнутри себя по капелькам рождал энергию, давая возможность Существу пребывать в стадии своего постоянного полурождения. «Оно» — целое Существо складывалось из множественных таких же, как Хокимару, светящихся частиц, каждая из которых без отдыха, без остановки воспроизводила и отдавала свою энергию и этим строила себе подобную часть в теле Существа. Причём все новые части Существа жили сами по себе, но отдавали энергию в общее тело. Все они — и новые, и старые — были слиты в неделимое множественное единство и составляли многоликую тварь среднего рода.
Мысли сбежать или вырваться у Хокимару не было. И вообще никаких мыслей у него не было, кроме той, что нужно производить энергию. Он осознавал себя начисто лишённым разума. Удивительно, но и лишённый разума, он занимался внутри самого себя сложной работой, носившей признаки разумной деятельности: он мыслил и убивал своё «я», чтобы дать жизнь кому-то другому. Перед собой он видел чёткую цель: отдать свою жизнь — свою энергию. А существо отвечало встречным желанием, которое Хокимару ощущал всеми своими отдаваемыми частицами, — «Жить!» Съедая Хокимару, Существо жило, росло, оно хотело жить дальше, и в самом факте существования своей жизни оно имело своё единственное предназначение — расти.
