в несчастье. Почему не взвесить на весах правосудия услуги, которые Генрих, блаженной памяти отец короля, оказал тебе во время величайшей нужды, как мы видели; а на другую чашу поместить тиранию Фридриха, которой он уязвлял тебя, имущество Римской Церкви и всех, кто был твоими приверженцами? Действительно, когда вышеназванный Фридрих, подстрекатель и создатель схизмы, поддержавший отступника Октавиана против Александра III, избранного канонически, как ты знаешь, и повсюду вообще Церкви страдали под ударом раскола, короли Франции и Англии были искушаемы различными дипломатическими миссиями от обеих сторон [конфликта]. И когда мнение советников короля франков колебалось, к какой партии склониться, король Генрих, сожалея, что хитон Христов столь долгое время был раздираем [151], прежде всего подчинился папе Александру, а затем, влияя на короля франков многими способами, равными воздействию святого престола, укрепил его советников и усилил союзников; и так корабль Петра [152], плывущий навстречу крушению, он поставил в безопасности на якорь у берега.
Мы видели все происходящее в Шатору, где необыкновенная королевская щедрость удовлетворила пожелания римлян обильными дарами золота и серебра, так что даже в народе это провозгласили чудом.
Еще же более бесчестит славу апостольского престола, что память об этом благодеянии могла так быстро быть стерта. И если закваска раскола может возникнуть из подобной причины – избави Бог – память о твоем нынешнем бездействии и слабости может кого угодно довести до слез. И хотя змея постоянно крутится и извивается, она состарилась и теперь путем обманчивых махинаций служит помехой освобождению короля – мы доверяем Господу, что Он вскоре взглянет на лицо помазанника [Своего] и вернет державу королю.
Наше ожидание становится сильным в несомненной надежде и твердой вере. Пусть Церковь непрестанно молится о нем. Более того, пусть Бог, который слушает [нас] во время благоприятно и оказывает милость в день спасения, воззрит на мольбы смиренных и не отвергнет их прошений. Воистину, безустанный призыв праведного очень могущественен. По молитвам Иисуса Навина солнце остановилось и луна не двигалась над долиной Ахелона [153]. Молитва праведника может удержать солнце правосудия, чтобы оно не оставило сердца грешника, и рассудок человека, хоть и склонен к слабости, укрепляется добродетелями. И не только грех великий искупается молитвой, но и наказание за грех избегается мольбами.
Так что добро есть королю в тишине дожидаться спасения от Господа, ибо если Бог сейчас очищает его в горниле бедствий, с благотворным промедлением устраивая все несчастья и благости, тогда трудности обратятся в славу, и у него [короля] будет в два раза больше земли за то, что он претерпел из-за двурушничества и стыда. Воистину, блажен человек, который уповает на Господа, и Господь – его сила. И как сейчас вздохи людей и слезы всех обращены к Нему, так желания всех в должное время исполнятся на радость всей земли. Возрадуется король в силе Твоей, Господи, и Церковь Римская, сейчас в слабости своей не [ратующая] за его освобождение и достойная вины за это, будет краснеть в слезах за то, что в таких испытаниях она не признала такого своего великого сына.
(Написано в 1193 г.)
Достопочтенному отцу и господину Целестину, папе милостью Божьей, Элеонора, несчастная и – могла ли б я такое подумать! – достойная жалости королева Англии, герцогиня Нормандии, графиня Анжу – желает, чтобы отец милости поддержал несчастную мать.
Расстояние мешает мне, благословенный папа, говорить с тобой лицом к лицу. И все же, мне необходимо хоть немного выплакать свое горе; кто поможет мне выразить его словами в письме? Я обеспокоена снаружи и изнутри, оттого слова мои полны горя. Снаружи – страхи, внутри – конфликты, и нет мне ни единого мига покоя от бедствий зла и горя от бед, обрушившихся на нас безмерно. Я таю от горя, тает плоть моя, кожа прилила к костям моим. Мои года уходят на вздохи, да хоть бы они совсем все пробежали; чтоб кровь моя вся вылилась из моего тела, чтоб мозг мой в голове и костях растворился бы от слез, чтоб вся я растаяла в слезах. Мои жизненные органы оторваны от меня; я потеряла опору моей старости и свет моих глаз. Исполнились бы мои мечты, если б Бог приговорил мои несчастные глаза к вечной слепоте, дабы не узрели они еще более горьких зол для моего народа. Кто позволит мне умереть вместо тебя, мой сын? Взгляни на мать в таком несчастье, о, Матерь милосердия, или если твой Сын, неисчерпаемый источник милосердия, взыскивает с сына за грехи матери, пусть с нее и требует за все то, в чем она согрешила, пусть накажет [за] грех – но не насмехается над болью невиновного. Пусть тот, кто побеждает, уничтожит меня. Пусть вознесет руку Свою и рассечет меня, и пусть послужит мне утешением, что, поражая меня скорбями, Он может не щадить меня. Почему я, несчастная, не жалеемая никем, дожила до позора отвратительной старости, госпожа двух королевств? И я была матерью королей.
Оторваны от меня мои жизненные органы, моя семья разорвана и отвернулась от меня; Молодой Король и граф Бретани (Джеффри. – Е. С.) спят во прахе, а их несчастнейшая мать вынуждена жить, чтобы ее неисцельно терзала память об умерших. Два сына остались мне в утешение, живущие доселе на мое страдание, о, несчастная я и виновная. Короля Ричарда держат в цепях; его брат Иоанн огнем и мечом уничтожает людей в его королевстве. Господь во всем жесток ко мне, и рука Его тяжко обращена на меня. Воистину, гнев Его подавляет меня, и потому мои сыновья сражаются друг с другом, даже когда один из них сокрушен заточением в цепях, другой, прибавляя горесть к горести, жесткой тиранией пытается узурпировать королевство узника. Добрый Иисус! Кто позволит мне погрузиться в ад и скрыться там, пока Твоя ярость не престанет, пока не утихнет [боль] от стрел во мне, иссушивших дух мой? Смерть – мое желание, а жизнь – тягота. И пока я таким вот образом непрерывно умираю, я хочу умереть совершенно; и все же, против желания мне приходится жить, и жизнь моя – пища для смерти и материал для пытки. Счастливы те, кто, не испытав насмешек этой жизни и невиданных происшествий в подобном состоянии, ушли, испытав блаженство преждевременной смерти. Что я делаю? Почему я существую? Почему с усилием волоку мою беду и не отправлюсь повидать того, кого любит моя душа, кто пребывает в нищете и железных оковах? Какая мать в такое время может забыть сына своей утробы? Тигры умягчаются от
