за вас и за маленького Никитушку – не простыли бы на ветру.
Дуняша первая молчаливым кивком головы согласилась с таким предложением. Видно было, что непривычная езда верхом изрядно утомляет ее. Вслед за Дуняшей согласилась и княжна.
– Хорошо, Михась. Думаю, рязанский воевода не будет особенно докучать нам своими расспросами. Попаримся в бане – и далее в дорогу. Ну а теперь, коль пригрело солнышко, едем. Утихла боль в сердце, нет наших побратимов упомянутыми среди погибших, стало быть, живы. А побрали пленными, должно, пахотных да посадских…
– Должно так, Лушенька, – согласился с женой Михаил. Он присыпал костер землей, привел коней, приторочил приседельные сумки с провиантом, помог женщинам подняться в седла.
Покидая поляну с шалашом лесорубов, в последний раз оглянулись на кусты ракитника, под которыми закопан был недавний попутчик князь Трофим.
«Прости, Господь, мою, вернее, Лушину невольную провинность! Кабы не ее выстрел, теперь в земле, а может быть, и на земле, неприбранным лежал бы я… А воронье уже слеталось бы клевать мои очи. Рано мне, Господи, покидать белый свет. Мне надобно женушку в сохранности довезти до дома, да сыночка Никитушку попестовать… чтобы родительские руки запомнил… А. там, Господи, твоя воля!»
Глава 5. Тяжкий путь к дому
Рязанский воевода князь Афанасий Иванович Шеховской, после обычных в таких случаях расспросов гонца к великому государю и царю Алексею Михайловичу, любезно принял в своем доме дочь горько-памятного воеводы Данилы Мышецкого, повелел протопить для них баню отмыться и отогреться с холодной дороги, дал свежее белье, накормил сытным ужином и предоставил чистенькую светелку для спокойного сна. Поутру воевода проводил гостей на резное из липы крыльцо двухэтажного дома, в котором проживал один, без семьи, из опасения смуты, указал пухленьким пальчиком на элегантный мягкий крытый возок, запряженный парой сытых каурых жеребцов.
– Вы уж извините, не взыщите с меня строго, княжна Лукерья, – с трудом поклонился воевода своей очаровательной гостье. – Возок дарю вам в память о вашем батюшке, с которым был хорошо знаком, но с лошадьми у меня трудновато, а посему двух ваших коней под седлами я оставлю у себя. А то по тяжкой поре и своего гонца куда ни то по великой надобности послать будет не на чем.
– Ну что вы, добрейший князь Афанасий Иванович! Как можно на это обижаться! Такой чудесный возок! Умаялись в седле, а нынче поеду по-царски! Будете в Москве, князь, навестите меня у тетушки Просковии. Буду рада добром отплатить за добро.
Раскланялись еще раз, и княжна Лукерья по выскобленным до желтизны ступенькам крыльца сошла на песком усыпанную дорожку к выкрашенному в голубой цвет возку, в котором сидела уже сиявшая от радости Дуняша. Михаил был на своем коне, а конь князя Трофима был привязан длинным поводком к возку. За кучера до Коломны князь Шеховской посылал своего холопа, а от Коломны до Москвы надо было нанимать кого-нибудь из тамошних ямщиков, кому дорога до столицы была хорошо ведома.
– Яшка, сын собачий! – крикнул с крыльца воевода Афанасий Иванович молоденькому безусому холопу в ношеном голубого цвета кафтане, явно с чужого плеча, потому как рукава из-за лишней длины были дважды подвернуты. Яшка лихо взметнулся на высокие козлы, разобрал вожжи и был готов ехать. – Яшка, вези княжну бережно, а будет, кто провинится, бей его, князь Трофим, батогом нещадно, – добавил воевода, адресуясь теперь уже к Михаилу. С непривычки сотник даже вздрогнул, хотел было оглянуться, не вправду ли за спиной объявился вдруг им похороненный князь Квашнин.
– Думаю, что не потребуется сечь его. Сдается мне, сей парень Яшка сноровист, возка не опрокинет в канаву. Прощайте, князь, и да бережет вас Бог!
До Коломны сто с лишним верст проехали спокойно, останавливаясь на ночлег в селах, и всякий раз княжна Лукерья просилась на постой к местному священнику – безопаснее, нежели на постоялых дворах ночевать невесть с какими шатучими людишками, да и горницы у священников несравненно чище. Михаил, как правило, ночевал в возке, отведя коней в подворье под навес и задав им хорошую мерку овса.
В Коломну въехали пополудни, когда с неба сыпал прохладный моросящий дождь. Не заезжая на городской постоялый двор, Михаил сделал знак Яшке остановить возок возле высоких ворот у двухэтажного дома – окон первого этажа не разглядеть с земли, но с коня сотник успел заметить, как чье-то бородатое сухощавое и морщинистое лицо выглянуло сквозь стекло, с любопытством разглядывая всадника у своего дома. Михаил протянул парню десятка два серебряных копеек-новгородок, как их называли в Москве, и сказал:
– Это тебе, Яша, на обратную дорогу до Рязани. Теперь иди на постоялый двор, там сыщешь обозников или ямщика, который поедет до Рязани, с ним и возвратишься.
Яша без лишних расспросов с сияющей улыбкой принял серебро – прижимистый воевода Афанасий Иванович и в голову не взял, как его холоп доберется от Коломны домой, поклонился княжне Лукерье, которая из возка, приоткрыв дверцу, с улыбкой поблагодарила бывшего кучера за услугу, и не мешкая, по деревянному тротуару вдоль мокрых темных заборов побежал к соборной площади, где высились купола с крестами Коломенского собора.
– Казалось, еще днями я в этом соборе в первый раз повстречал епископа Павла, великого на Руси мученика и страдальца, – проговорил сам себе Михаил, вспомнив прошлое. Повернулся к возку: – Я тебе, Лушенька, не сказывал, что у меня в Коломне дядя Семен живет, вот в этих хоромах, – с улыбкой добавил Михаил и кивнул головой на мокрые от дождя ворота. – А его светлый лик я только что видел в окне. Теперь, слышишь, хлопнул наружной дверью, на крыльцо вышел. – Михаил привстал в стременах, громко сказал крупному мужчине, который, без головного убора, накинув старенький армяк на плечи, вглядывался во всадника, боясь ошибиться. – Я это, дядя Семен, Мишка, твой племянник. Аль не признал сразу?
– Господи, Мишутка! Какими судьбами? Не чаял тебя видеть в этакую годину! Иду, иду, я мигом отворю ворота, въезжайте!
Семен Хомутов проворно сошел с крыльца и по дощатому настилу, слегка прихрамывая на левую ногу, поспешил к воротам, вынул тяжелый засов, распахнул створки.
– Да ты не один? А кто это в возке? Ладно, потом расскажешь! Не спеши, веди коня, возок я сам проведу к крылечку! – Семен подошел к коням, взял одного за узду и повел на подворье. У крыльца остановился, чтобы высадить женщин. – Прошу вас, сударыни, шагайте бережно на доски – скользко по мокроте. Третий день все сыплет и сыплет с небес, будто
