А душа у старика горит, прямо сияет! Видно то Круту хорошо… Поднялся воевода, раздвинул дружинников, ждущих приказа, взглянул на тех, кто ждёт, что славяне пиктам ответят… А чисты их намерения. Правда в очах их пылает. И в душах чистых. Повернулся вновь к деду, улыбнулся:
– Хорошо, пикт. Удача на твоей стороне. Только вот места у нас мало. Людей-то погрузим, а вот припасы… Хотели мы монастырь этот и так уничтожить. Забрать оттуда жито и скот. Да теперь на то место свободное, что имелось, вас надо забрать. Не знаю, что и придумать…
Тут старик просиял:
– С этим мы помочь можем, славянин. Уже давно мы начали готовится к отъезду на новые земли. Только путей не знали. И есть у нас много корачей, в тайных местах припрятанных. Коли пошлёшь с нами воинов, мы их быстро соберём. И на них можно будет и воду, и припасы везти.
– Коли так, дедушко, то созывай своих людей. Пусть гонят сюда корабли ваши да созывают всех, кто желает свободным жить, без проклятого богами.
Линдесфарн горел чадно и тяжело. Чёрные клубы пламени рвались к небу из церкви, забитой монахами. Их вопли далеко разносились по округе. Но собравшиеся вокруг пикты и славы лишь наслаждались ими, мрачно улыбаясь. То, что увидели дружинники в монастыре, заставило содрогнуться самые суровые сердца. Насаженные на колья уже мёртвые тела, таких же мертвецов в клетках, развешанных вдоль дороги на столбах. Обнаружились и исчезнувшие дети – их крохотные тельца и останки нашлись в глубоком подвале, выкопанном под церковью, стоявшей над подземельем. Туда их сбрасывали без воды и пищи, чтобы несчастные умерли страшной смертью от зубов крыс-людоедов. В том числе и совсем крохотные, грудные…
Пикты-рабы были в жутком состоянии: истощённые до предела, со следами страшных пыток на телах, с обрезанными ушами. У некоторых женщин были вырезаны груди. И практически все оказались заклеймены знаком позорной казни прямо на лице. Без исключения. Что мужчины, что женщины.
Когда воины славов, пройдя по дороге мертвецов, с ходу вынесли ворота в каменной стене, ограждающей настоящую крепость, то первое, на что наткнулись, – два крепких монаха в чёрных рясах, распиливающие живого пикта на козлах большой пилой. Несчастный корчился и пытался кричать безъязыким ртом, но его мучители, мерзко подхихикивая, лишь немного снижали темп жуткой работы, чтобы тот дольше мучился и страдал…
А потом монахов согнали в церковь, обложили хворостом, благо того обнаружилось очень много – жечь людей заживо было любимым занятием настоятеля Майлса. Черноризцы молили о пощаде, но после того, что увидели славяне в обители проклятого истинными, проще было уговорить камень пощадить монаха, чем дружинника. Большие, забитые до отказа зерном, шерстью и солёным мясом амбары. Тучные стада коров и овец, даже табуны лошадей. Лоснящиеся жиром морды монахов и монастырских служек и обтянутые кожей кости пиктов-рабов… Крут первым бросил факел в обильно политый смолой хворост, затем и остальные добавили огня. Вой донёсся из церкви. Монахи не молили своего проклятого бога, они плакали о пощаде, обращаясь к своим палачам. Но после того, что было найдено… Не сгорели лишь настоятель Майлс да его любовник Фиш, обоим оказали честь – разорвали лошадьми…
Все телеги, что нашлись, забивались грузом полностью. Две тысячи человек пополнили ряды новых переселенцев. Пикты уходили с родной земли со слезами на глазах, но у них не было иного выхода. Ромеи и саксы практически полностью их истребили, и немногим живым оставалось лишь ждать конца своего существования…
Неделю простояли лодьи в гавани, пока посланцы племени приводили со всей округи укрытые в тайных местах корачи и грузили их всем необходимым в пути. Славяне смотрели на пиктов и ужасались увиденному, тихо, чтобы не обидеть новых соплеменников, обсуждая между собой пережитые несчастными ужасы. Вот что несёт Триглавый Чернобог славянским племенам. И так же, как пиктов, через своих жрецов уничтожает он завоёванные им народы.
За эту неделю, пока собирали новых поселенцев да перевозили захваченные монастырские запасы, люди немного отдохнули от долгой дороги, а истощённые рабы пришли в себя, чуть поднабрались сил. Затем караван, ставший ещё больше, двинулся в путь. Корачи тащили на буксирах. Всех людей погрузили на лодьи. Перун и Маниту защитили своих детей – ни единой бури не было за время всей долгой дороги, а ровные ветры подгоняли караван к дому…
Крут прервался, наполнил ковш чистой родниковой водой, смочил пересохшее горло, снова обвёл всех собравшихся за столом в горнице огненным взглядом и закончил:
– Так вот мы и добрались домой, братие. Уж простите за самовольство… что забрал с собой пиктов. Да после того монастыря… – Сглотнул тяжкий ком, возникший в горле. Гостомысл хотел было что-то спросить, но Крут сделал знак рукой: мол, ещё не всё. Снова продолжил рассказ: – Самое страшное – не то, что черноризцы творят. Куда хуже другое… Я, пока стояли в гавани да готовились к отходу, попытал знатных ромеев… И ниточка далеко протянулась… Очень далеко… Словом, прошлой осенью, едва мы отплыли из Арконы и уговорились с торговцами о выкупе людей нашей крови, гонец отправился в Царьград. Из храма Святовида с вестью… И потому император ромейский и отправил флот свой перехватить наши корабли. Рабов вернуть, а у нас выпытать, где новые земли находятся, на которых злато самородное есть. Ну и тоже сделать рабами своими. А земли те – под ромейскую руку взять. Вёл тот флот лучший императорский мегадук Махер Ивакинус. Да вот просчитался император. Не подумал, что наши корабли смогут отпор дать ромеям. Послал вроде много, а вышел пшик.
– А где сам Махер?
Крут мрачно улыбнулся:
– Сгорел. В его галеру первый снаряд с зельем огненным угодил. Никто оттуда не выжил.
Брячислав потемнел лицом, глухо молвил:
– Слышал я, что жрецы от Святовида отказались, мечтают переметнуться под крыло Триглава. Но не ведал, что столь далеко измена прошла.
– И я не ведал, брат! Даже помыслить не мог подобное! – поддержал его Гостомысл.
На некоторое время воцарилась тишина, потом старший из князей поднялся:
– Думаю, так решим: к старцу-ведуну в следующий год лодью единую зашлём. Посмотрим, что он за птица хитрая. Коли не обманет, то в следующий после того тоже пошлём, и будут корабли наши ходить до тех пор, пока не обманут нас.
– Любо! – одобрили все сидящие за столом.
Ободрённый единством, Брячислав продолжил:
– Далее вот что: людей, что прибыли к нам, расселить на будущий год по новым городкам да становищам вдоль озёр Великих да на заходе Ярилы, где новый град ставить будем. Недалече до моря оказалось, Крут-воевода. Так что порешили мы там становище большое обосновать, строить корабли да пристани, дорогу тянуть в Славгород.
