Алексей Войтешик - Свод (СИ)

Вот и сейчас: с одной стороны, я должен ратовать за благополучие своей невесты…, да Ричи, невесты и её родственников, не ухмыляйтесь, пожалуйста, а с другой, я понимаю, что чем ближе будет, скажем, та же панна Ядвига к дорогому и желанному ей сейчас человеку, тем хуже будет для неё, а, стало быть, для всех нас. …Знатная, красивая женщина открыла вам своё сердце, а вы втаптываете его в грязь.

— Что я могу с собой поделать, мистер Война? — после некоторой паузы ответил Свод. — В моём сердце только одно место и оно уже занято.

— Вот как? Уж не сестрой ли Базыля Хмызы?

— А что вы имеете против неё? Исходя из ваших же слов, она, как и любая другая женщина имеет право быть любимой, быть счастливой…

— Счастливой с вами? Не смешите меня, Ричи. Вы сами прекрасно знаете, что это невозможно. Уж так вы устроены, что можете только брать, дать ей вам нечего.

Свод нахмурился:

— Таково ваше мнение? — тяжело сказал он. — Получается, что все люди в этом мире имеют право на счастье, кроме меня и Михалины?

— Я не так сказал…

— А ведь я влюблён, Якуб, влюблён, как мальчишка. Я достаточно повидал в своей жизни и делал разное, но никогда, слышите, никогда не волочился ни за одной юбкой. Сегодня утром я проснулся и понял, что моё, как вы там говорите, чёрное сердце уже принадлежит не мне…

— Хорошо, — возмутился Война, — а как же тогда панна Ядвига?

Свод встал и подошёл к окну.

— Вы ещё мальчик, Якуб. Вам это сложно понять. …Ядвига. Это была …вспышка! У неё давно не было мужчины, у меня давно не было женщины. Каждый получил то, что хотел. Представьте, наша с ней жизнь это ночь, грозовые тучи, в которых где-то прячутся молнии. Вдруг вспышка! И …снова ночь, снова тучи…

— Какая грязь, Ричмонд. Какая же вокруг вас грязь.

— Разве только вокруг меня? — удивился «Ласт Пранк».

Война, ещё не остывший от вчерашних переживаний приосанился:

— Не хотите ли вы сказать, — жёстко спросил он, — что все взрослые мужчины и женщины заклеймены подобным грехом?

Свод был спокоен:

— Не хотелось бы вас расстраивать, — ответил он, — но вполне может быть и такое, если, конечно, они не священники.

— Вы не можете говорить за всех! — Возмутился Якуб. — Все в мире не могут иметь сразу двух женщин…

— Мы не касаемся всех, Война, тем более что у меня в сердце одна женщина.

— Но ведь панна Ядвига думает…! — Якуб в бессилии махнул рукой. — Вы бы видели её глаза, когда она заметила вас, там в парке. Ведь её сердце переполнено надеждой. Это вы ей дали надежду, Свод.

Мне приходится признать, я ошибался. Да только теперь я это понимаю, как я на самом деле ошибался. Вы всё же можете что-то дать человеку, хотя бы ту же надежду. Но, чем давать её так, как это делаете вы, так уж лучше вообще жить без надежды…?

Якуб был расстроен утренним разговором со Сводом. Обустройство мира, явившееся ему в последнее время, казалось весьма сомнительного содержания и заметно разнилось с тем, как до сих пор он себе это представлял. Он потеплее оделся, накинул длинный кожаный дождевик и, как и обещал, отправился в Патковицы.

Свод, несмотря на все доводы Войны о том, что в этом непростом деле нужно сразу расставить все точки на «і» не согласился поехать с ним и объясниться с панной Ядвигой. У него были свои планы на счёт сегодняшнего дня, и все они были связаны с другой женщиной, объясняться с которой англичанин готов был хоть круглые сутки, несмотря на то, что та не могла связать по-английски и пары слов.

Справедливости ради стоит сказать, что и она, забыв обо всём на свете, с головой окунулась в сладкий омут любовных грёз. Едва только пан Якуб съехал со двора, лёгким пёрышком скользнула её тень в комнату Свода. Вопреки обыкновению, среди белого дня грохнул в кованых железных рамках тяжёлый засов, и вскоре в мрачном коридоре повисла полная тишина.

Всем известно, что ощущение счастья полностью стирает ощущение времени. Уж сколькие люди поплатились за подобное безумство чувств разного рода неприятностями. Короткий осенний день, пролетел как одно мгновение. Влюблённые сладко дремали, летая в ласковых облаках пьянящих грёз любви в тот миг, когда вдруг кто-то постучал в дверь:

— Пан Рычманд, — глухо произнесли снаружи, — гэта я, Казік. Пан Война прыехаў...

Смышлёный слуга дождался, когда откроется дверь, и указал Михалине вглубь мрачного коридора. Девушка кивнула и, прижимая к груди скомканный холстяной фартук, бегом отправилась туда, куда ей указывали. Свод с благодарностью подмигнул Казику, прикрыл дверь и, поправив постель, преисполненный сладкой неги воспоминаний, всем весом рухнул на пёстрые домотканые покрывала.

Таким и застал его Якуб, уставшим и счастливым. Чуткий нос Войны, долгое время вдыхающий чистый воздух полей, сразу уловил в душной комнате запах разогретых тел.

— М-м, — хрипло произнёс он, — теперь мне понятно, чем вы тут занимались в моё отсутствие. Улыбаетесь? Я никогда не видел вас таким, Ричи. Что с вами? Впрочем, бог вам судья. Возможно, вы и правы. Наверняка каждый из нас на самом деле имеет право на личное счастье. Ну, хорошо, — устало заключил Якуб, — не хотелось бы так часто возвращаться к этой теме, да и я не буду иметь ничего против этого, однако, мистер, только после того, как вы съездите к Патковским и с моей помощью всё объясните панне Ядвиге. Сегодня она просто извела меня расспросами и это, несмотря на то, что приехал её сын Андрей и, как вы понимаете, тем для разговоров у нас было предостаточно.

— Сын? — удивился Свод. — Я ничего не знал о нём.

— Вы ещё много о чём не знаете, — вздохнул Война и опустился на скамью у стены. — Андрей старше меня на два года. Сейчас живёт в Лейпциге у своего дяди. Представляете, проехать чуть ли не полсвета для того, чтобы добраться домой, а …тут такие новости.

Мы съездили с ним на могилу пана Альберта. Бедный Андрей, он просто безутешен. В детстве мы очень дружили. Нас даже учил один и тот же учитель, пан Джонатан Ленни, так что Андрей тоже немного знает английский, и вы в его присутствии будьте осторожны в своих высказываниях. Кстати, он дружен кое с кем из ваших земляков там, в Лейпциге, потрудитесь сочинить себе до встречи с ним какую-нибудь простенькую историю. Не думаю, что он станет особенно допытываться, всё же английский не его конёк, но, мало ли что. Я предупредил его о том, что вы приедете …

— Помилуйте, — пожал плечами Свод, — я прошу вас меня простить, Якуб, но вот уже который раз я пытаюсь доказать вам, что в моей поездке туда нет никакого смысла.

— Ну конечно, — возразил Якуб, — думаете, будет лучше, если Патковская явится сюда?