— Ведите, Зверев, сюда ведите. Да живее, живее. И потом не забудьте часового выставить.
Он прошел к столу, а следом за ним ввели, держа под руки, больных.
— Я думаю тебе, Григорий Захарович, будет удобнее на этой кровати, — заботливо произнес Степан Иванович, указав пальцем на кровать дяди Куприяна. — Она помягче.
— Мне все равно, — проговорил тот и пробежал глазами по избушке.
«Кравцов! Он, он! — узнал Чимит. — Значит, бандиты!»
Его охватило страшное волнение и, чтобы не выдать себя, он отвернулся к плите.
«Надо любой ценой сообщить своим...» — стал соображать Мэргэнов, но тут его хлопнули по плечу и над самым ухом раздался голос главаря банды:
— Давай, приятель, начинай угощать гостей!
Чимит оглянулся и увидел теснящихся за столом бандитов.
— Разворачивайся, хаба, поживее, — повысив голос, произнес Зверев. — Жрать сильно охота, а главное, видишь, четверти уже на столе стоят.
— В хахой посуда разливать не знай, — пробормотал Чимит растерянно. — А стольхо ложка где взять?
— У тебя, налим, глаза есть? — злобно оборвал его молодой мужик со шрамом во всю правую щеку. — Не видишь что ли, на столе вся посуда готова, тебя дожидается!
«Менов-Дожин!» — чуть не выкрикнул Чимит, а тот угрожающе шипел:
— Видишь или не видишь?
— Вижу, — ответил Мэргэнов и начал разливать уху.
— За твою поправку, Григорий Захарович, и за твою, Галепов, тоже, — поднялся главарь со стаканом водки в руке. — Всем вам желаю бодрости духа и верной службы на благо свободной жизни без коммунистов и Советской власти. Сегодня мы одиноки, но, верьте, завтра нам улыбнется счастье, и раскрепощенный нами народ вознесет нас до небес.
За нашу стойкость, за беспощадную борьбу с коммунистами, друзья мои!
Он выпил залпом. Вслед за ним выпили все остальные.
Пили еще и еще. Вскоре взамен опустевших четвертей появились две новые. Уже нельзя было разобрать кто, с кем и о чем говорит.
Чимит, которому тоже пришлось выпить «за компанию», нетерпеливо ждал той минуты, когда он перевяжет перепившихся головорезов. Однако его сильно беспокоил оставленный на улице часовой.
«Надо прежде посмотреть на него», — решил он и, шаг за шагом, осторожно, стал продвигаться к двери. Он уже ступил на порог, как его окликнул Менов-Дожин.
— Ты куда, налим?.. Что, пить с нами не хочешь? Коммунистам продать нас решил?.. Учти — не выйдет! Ты у нас никуда не уйдешь!
Все сразу уставились на Мэргэнова. Наступила жуткая тишина.
— А тошнит, сильно блевать хочет, — растерянно произнес Чимит и прикрыл свой рот ладонью.
— Ты брось мне притворяться... — обругал Менов-Дожин Чимита. — Иди сюда, выпей вот, а я посмотрю, как тебя тошнит.
— Не можу, не можу, никак не можу, — заговорил Мэргэнов, медленно подходя к нему. — Голова прямо на куски трещит.
— На, пей! — махновец протянул ему эмалированную кружку, до краев наполненную водкой. — Пей, пей и голова трещать не будет!
«Придется выпить, — подумал Чимит, видя вокруг возбужденные лица с осоловелыми глазами. — Иначе все дело можно испортить».
Он посмотрел на предназначенную ему кружку и, прежде чем взять ее, произнес:
— Чесно слово, я выпил, много выпил. Больше никак не можу.
— Не может человек и не надо, — неожиданно раздался голос колчаковского полковника. — Нам же больше останется.
Несколько бандитов дружно поддержали своего главаря.
— Тогда пусть этот налим мне з... поцелует, — в пьяном угаре выкрикнул Менов-Дожин.
Дикий смех потряс избушку.
— Только смотри, не кусайся, — расстегивая ремень, предупредил махновец. — Укусишь — голову снесу!
«Будь что будет, а дам ему сейчас пинка!»— твердо решил Чимит.
— Ну, давай, налим, быстрее! — требовал Менов-Дожин. — Сколько еще буду ждать!
Мэргэнов решился было уже пнуть его, как в это время послышался возмущенный голос:
— Это дикость! Хулиганство! Верные защитники России должны ратовать за культуру...
Махновец бесцеремонно перебил его:
— А я чихать хотел на культуру и на тебя, Кравцов, вместе с ней! — Вот поцелует налим мою з... и все культурно будет.
Дерзкое непочтение Менова-Дожина к Кравцову, видимо, задело главаря.
— Подними, Менов, штаны, — строго произнес он, — и извинись перед Григорием Захаровичем.
Менов-Дожин послушно натянул штаны и, повернувшись к Лабунцеву, запальчиво выкрикнул:
— Хватит командовать! И если хочешь, поцелуйся с Кравцовым сам. У меня нет такого желания.
Все притихли.
Главарь подошел к махновцу и впился в него глазами. Прошло несколько тяжких минут. Наконец, желая, видно, разрядить атмосферу, Зверев робко произнес:
— Выгнать его, Степан Иванович, и пусть себе идет на все четыре стороны.
— Меня не запугаете! Уйду, хоть сейчас уйду! — огрызнулся Менов-Дожин и потянулся к своим вещам.
— Смутьян! — заорал Галепов. — Извинись лучше, а то потом поздно будет!
— Ты мне будешь еще указывать! — процедил махновец и обложил Галепова гнусной бранью.
— Безобразие! — вымолвил Кравцов. — Пусть убирается куда ему любо, только чтобы духу его здесь не было.
Менов-Дожин, накинув на себя плащ, направился к выходу, но путь ему преградил Лабунцев.
— Говоришь, что я накомандовался? — спокойно спросил он. — Ты хорошо продумал свои слова?
Махновец попытался молча обойти главаря, но тот сказал:
— Постой, голубчик. Сначала сдай оружие.
— Если оно тебе нужно, то возьми сам, — осклабился Менов-Дожин.
Лабунцев обшарил его одежду, вытащил два нагана, а затем кратко произнес:
— Зверев и Лозов! Отведите его на Ангару и расстреляйте!
Менов-Дожин мгновенно опустился на колени и начал вымаливать у Лабунцева прощение. Видя, что главарь пропускает мольбы мимо ушей, он подполз к кровати, на которой лежал Кравцов.
— Простите меня, Григорий Захарович, — целуя его руку, запричитал махновец. — Простите меня, я виноват...
Но Кравцов не стал его выслушивать.
— Я прощаю, — презрительно произнес он и отвернулся к стене.
Рыдая, Менов-Дожин снова подполз к главарю. Тот оттолкнул его и приказал:
— Вон стоит та самая кружка, которую ты приготовил для бурята. Встань и выпей ее сам.
— Выпью, Степан Иванович, выпью, — с надеждой залепетал махновец, поднимаясь с пола. — Все сделаю, Степан Иванович, все, что прикажете.
— Ну, ну, быстро, — дружелюбно торопил главарь и, когда Менов-Дожин выпил, не меняя тона, закончил: — Прошу привести приговор в исполнение.
Менов-Дожин снова повалился на колени, ухватился за ноги главаря, стал целовать сапоги, но Зверев и Лозов схватили бандита за руки и вытащили из избушки. Немного погодя где-то рядом раздался выстрел.
