подготовлены самой Королевой леса. Сказал, что если не выберусь, то мы все умрем.
Юноша вновь взглянул на Нису в надежде, что та вот-вот проявит хоть какой-то интерес, покажет хоть толику удивления. Но Ниса продолжала смотреть на землю и внимательно вслушиваться в то, о чем говорил собеседник.
— После он вновь пришел ко мне. Прошлой ночью, когда вы с Арин мирно спали на лавках. Пришел, чтобы поведать о том, что Лейла умрет при родах. Он сказал, что Девину нужна помощь и, если мы не оставим Арин с троллями, не сделаем ее женой Драйка, то наш друг может умереть.
— И ты решил в очередной раз последовать его совету?
— Именно! — просияв, воскликнул Бран. — Значит, ты понимаешь меня и больше не станешь осуждать за то, что я поддержал инициативу Драйка оставить Арин в Зерваре?!
Ниса тяжело выдохнула. Затем остановилась, внимательно посмотрела на Брана и сказала:
— Знаешь, я всегда была уверена в том, что ты другой. Что, возможно, именно на твои плечи легла роль спасителя, который всегда и все знает. Всегда и во всем уверен, — сжимая кулаки, говорила девочка. — И в чем-то даже не ошибалась. Ты действительно другой. Но не спаситель, который должен был вытащить нас из передряги. Не герой, которым я тебя считала. Не тот, к кому я чувствовала нечто большее, чем просто дружеское отношение. Ты сумасшедший, обезумевший идиот, который, благодаря собственным, совершенно больным фантазиям, привел к смерти всех, кто был рядом. Всех, кто поддерживал тебя. Возможно, я до сих пор жива лишь потому, что ты чувствовал ко мне то же самое, что и я к тебе. Привязанность, тепло и…
— Любовь, — закончил за нее Бран дрожащими губами.
— Да, любовь. Но это ложь, Бран. Твой разум обманывал тебя, потому как такое чудовище, такое ужасное, бессердечное создание может любить лишь самого себя. Ты всегда был изгоем и вместо того, чтобы вырасти, стать лучшей версией самого себя, ты выбрал путь сумасшествия. Путь животного, которым сделал тебя этот проклятый лес! Я ненавижу тебя, Бран Каллаган! Ненавижу себя за то, что доверилась тебе и позволила тебе распоряжаться чужими жизнями! — выкрикнув последнюю фразу, Ниса ускорила шаг, оставляя Брана чуть позади себя.
Юноша даже не пытался догнать подругу. Его сердце замерло в груди, а к глазам подкатили горькие слезы. Неужели сатир действительно был всего лишь плодом его больной фантазии? Неужели именно его поспешные решения привели подростков к самому печальному финалу?
Оставшийся путь до хижины Тайзети Бран и Ниса прошли порознь, не заговаривая и не глядя в сторону друг друга. Стена между ним и подругой, та самая стена, которую Бран пытался разрушить все это время, выросла и стала практически непробиваемой. Чувства, вот так просто вырвавшиеся наружу, не давали ему покоя, а след, оставленный словами Нисы, до сих пор не мог раствориться в его сознании.
«Ненавидит. Она меня ненавидит, — думал юноша, в очередной раз коря себя за все, что натворил по указке Одвала. — Что ж, я и сам себя ненавижу».
Ниса, которая до этого ускоряя шаг шла впереди Брана, внезапно остановилась перед хижиной Тайзети, словно вкопанная. Девочка глотала ртом осенний воздух, не в силах что-либо сказать. И Бран, сорвавшись с места, быстрым шагом направился к подруге.
— Что стряслось? — посмотрев на Нису, спросил юноша.
Но та лишь безмолвно указала пальцем на небольшую площадь, что окружала ветхий домик странной женщины. Все было в крови. От земли и до кустарников, от маленьких звериных черепков, лежащих около входа в тесное помещение, до кровавых отпечатков ладоней на деревянных стенах.
— Черт, черт! Черт! — верещала Ниса, глядя на ужасающую, по-настоящему животную картину. — Там ногти! Слышишь меня, Бран! Там валяются чьи-то ободранные ногти!
Действительно, кроме крови, на поляне также валялись ногти, клочья темно-русых волос и небольшие фрагменты человеческого мяса. Когда Бран увидел это, на него нахлынул такой мощный поток энергии, что тело его тотчас задрожало, а губы стали нервно дергаться. Юноша опустил на землю связку с заячьими камнями и, взяв самый большой, самый крепкий валун, направился в лачугу Тайзети.
— Нет! Нет! Не смей! — кричала Ниса, стараясь схватить юношу за рукав.
Но тот шагал слишком быстро, слишком напористо. Зайдя в дом Тайзети, юноша задержал дыхание. Хижина источала такой мерзкий, удушающий смрад, что ни один человек не смог бы дышать в нем. Тут, как и снаружи, все было в крови, костях и прочих частях человеческого тела. Посреди всего этого хаоса, прямо на большой куче иссушенной травы, служившей старухе ложем, мирно спала старуха Тайзети, сжимая в своих длинных худощавых руках отрубленную голову Девина.
Стоя посреди залитой мраком хижины, Бран жадно хватал ртом воздух, дабы не сойти с ума и не рухнуть ничком прямо к ногам сумасшедшей старухи. Все его тело тряслось, но не от страха, а от дикой, неуемной жажды, от желания пролить жертвенную кровь Тайзети. Почувствовав, как мысли обуревает коктейль из самых ярких чувств, юноша громко крикнул, подобно подбитому животному, и, сорвавшись с места, быстрыми шагами направился в сторону, где, сомкнув свои раскосые глаза, мирно спала старая ведьма, так беспощадно лишившая жизни его дорогого друга.
Услышав оглушающий вопль юноши, Тайзети сразу же проснулась и, приподнявшись с места, выпустила голову Девина из рук. Женщина стала резво вертеться из стороны в сторону, стараясь отыскать источник странного шума, что заставил ее вскочить с належанного места, со сваленных в кучу трав и осенних листьев. Долго искать ей не пришлось: обезумевший от животной ярости юноша стоял прямо над ней, прожигая женщину взглядом насквозь. Его руки подрагивали, а глаза словно пылали в кромешной темноте. Осознав, что Тайзети наконец заметила его, Бран внезапно замахнулся заячьим камнем и со всей силы ударил по морщинистому лицу старухи, та протяжно взвизгнула и обессиленно упала на бок.
— Откуда, черт возьми, вы здесь появились?! Братья… Они должны были… должны были, — верещала Тайзети, катаясь из стороны в сторону и прижимая длинные костлявые ладони к ушибленному месту.
— Последнее слово! — по слогам произнес Бран, с ненавистью глядя на женщину, от нескрываемого страха забивающуюся в угол тесной хижины. — Твое последнее слово! — также отчетливо повторил он.
Та лишь жалобно взглянула на него, но так ничего и не ответила, словно не смогла найти подходящих слов в оправдание за свой бесчеловечный поступок.
— Как знаешь, — ненавистно бросил юноша.
Сжав в
