на них хорошо надавят.
– На них уже надавили! Ленка – больная вся. Её взять на понт вообще ничего не стоит.
«Фольксваген» стоял на краю дороги. Машины просвистывали мимо него с такой скоростью, что он вздрагивал от воздушных волн. В открытую дав инспектору сто рублей, водитель вновь сел за руль и возобновил движение. С каждым оставшимся позади километром настроение Юльки, которой разговор с Сонькой помог вернуть хладнокровие и спокойно взвесить степень угрозы, менялось к лучшему. Ей нередко случалось ездить по загородным шоссе и стоять на них. Как обычно, её внимание привлекло обилие коммерческих предложений на деревенских обочинах. Продавали овощи, фрукты в банках, стройматериалы, свежезарезанных поросят и автомасла. Дома стояли кирпичные, в два и три этажа. Дальше простирались заснеженные поля, за ними – леса. «Эх, и хорошо жить на загородном шоссе!» – подумалось Юльке. Не в первый раз она так подумала. Она с малых лет мечтала продать квартиру и купить дом с яблоневым садом – на краю области, чтоб хватило денег на безмятежную жизнь. Начала мечтать и сейчас, прикидывать по деньгам. Но в Бронницах вспомнила, что квартиры давным-давно след простыл.
– Куда в Москве надо? – спросил водитель, когда въезжали на Люберецкий мост.
– Авиамоторная, если можно, – сказала Юлька. На немой вопрос Соньки шепнула ей, – мы дойдём оттуда до Госпитального. Там готовят к сносу пятиэтажки. Их уже расселили. Можно будет пожить недельку-другую.
– Но в них, наверное, нет ни воды, ни света!
– Конечно, нет! Но нам с тобой будет некогда лежать в ваннах и читать книги. Мы должны срочно вытащить Таньку с Ленкой.
На Кольцевой дороге движение было плотным, но без заторов. По ней доехали до Шоссе Энтузиастов, а по нему – до метро «Авиамоторная». Расплатившись с таксистом, беглянки вышли к автобусной остановке. У них осталось триста рублей.
– Я тут никогда не была, – промолвила Сонька, переводя глаза с шумного шоссе на кинотеатр «Факел» в кольце торговых палаток и павильонов, – долго идти-то нам?
– Полчаса шагать по такому месиву.
Снег, действительно, убирали плохо, и он всё сыпался. Но уже не такой, как давеча. Редкий. На тротуарах местами были сугробы, местами – грязь. Пешеходы старались двигаться по бордюрам, иногда становясь перед ними в очередь. Миновав Лефортовский рынок, Юлька и Сонька по Юрьевскому дошли до Ухтомской. Пейзаж начинал казаться Соньке провинциальным – благодаря обилию тихих улочек, на которых прохожих почти уж не было, и невзрачных серых домов. С Ухтомской свернули в узенький переулок, дальним концом примыкавший к трамвайной линии. Кроме пары пятиэтажек, готовых к сносу, в нём было несколько менее обветшалых жилых строений и одно вовсе даже не ветхое, хоть и очень старинное, лет на сто старше остальных. Это был двухэтажный жёлтый особнячок с двустворчатой стальной дверью и зарешёченными оконцами. Он стоял на углу.
– Я не понимаю, откуда здесь двадцать пять домов? – замедлила шаги Сонька, прочтя на особнячке надпись «Княжекозловский переулок, дом 25», – я вижу их всего пять. А, нет, вон шестой стоит за деревьями, ближе к рельсам! Ну, и напротив него – седьмой. И на этом – всё.
– Значит, остальные снесли. А тихое место, правда?
– Да, очень тихое. Слишком тихое! Я не думала, что в Москве такие остались ещё.
Из жёлтого домика вдруг донёсся стук молотка.
– Там делают гробики, – объяснила Юлька.
– Гробики?
– Да. Я месяц назад тут шла и видела, как их грузят.
Сонька, остановившись, стала разглядывать жёлтый домик. Остановилась и Юлька. Стук молотка, тем временем, прекратился. Дверь вскоре лязгнула, и одна из створок её открылась. На порог вышел парень лет восемнадцати-девятнадцати, чуть повыше среднего роста, худенький, симпатичный. При виде двух симпатичных девушек он панически покраснел, и, как бы желая что-то внизу рассмотреть, опустил глаза.
– Покурить решил? – окликнула его Юлька. Мальчишка, глядя на выщербленные ступеньки у себя под ногами, хрипло сказал:
– Нет, я не курю. Так, воздухом подышать.
– А что ты там делаешь? Гробы?
– Да.
– Ты не знаешь, эти пятиэтажки скоро снесут? Ну, вот эти, слева?
– Я даже не знаю. Видимо, скоро. Всех уже расселили.
– Ясно. Ещё вопрос. Тебя как зовут?
Мальчишка, щёки которого начали остывать, опять засмущался. Сонька, боясь, что он убежит или упадёт в обморок, отвернулась и начала разглядывать дом напротив. Из окна первого этажа на неё весело смотрел бородач с грузинским лицом.
– Ну, что ж ты молчишь? – безжалостно и спокойно терзала мальчика Юлька, – так одичал от своих гробов, что даже забыл, как тебя зовут? Так принеси паспорт, я прочитаю.
– Миша меня зовут, – проворчал мальчишка.
– Отлично. Ты здесь один?
– Да, пока один.
– Хорошо. А теперь скажи, в твоём жёлтом домике есть санузел?
– Туалет? Есть.
– А можно, мы им воспользуемся?
– Конечно.
Юлька с Сонькой вошли. Особняк внутри имел, мягко говоря, обшарпанный вид. Почти половина первого этажа была от пола до потолка забита гробообразными ящиками и крышками, не обшитыми тканью. После того, как гостьи сделали то, для чего зашли, и умылись, Мишка им объяснил, что его работа состоит в обшивании заготовок материей и что он это делает на втором этаже.
– Ну а почему на втором? – не поняла Сонька, – какой резон волочить вверх-вниз эти ящики?
– Здесь, на первом, делают металлические решётки и двери. Слесарный цех – вон там, слева. Просто сейчас все ребята в отпуске. А я как-то уже привык наверху. У меня там всё – и рабочий стол, и кровать, и чайник, и плитка.
– Ты тут живёшь? – в один голос вскрикнули Юлька с Сонькой. Мишка опять опустил глаза, опять покраснел.
– Да, временно. Просто дома жить неохота. Достало всё! Отец квасит, брат наркоманит. Начальник мне ключи дал – живи.
– А он сюда приезжает? – спросила Юлька.
– Да, раз в неделю. У него офис – на Первомайской.
– А кто ещё заходит сюда?
– Да Генка, водитель, каждый вторник и пятницу приезжает забрать гробы. Мы с ним вдвоём грузим.
– А можно нам посмотреть на твою кровать?
Мишка был не против. Втроём они поднялись на второй этаж – такой же обшарпанный, как и первый, но чистый, светлый. Он состоял из трёх очень больших комнат, двери которых были открыты, узкого коридорчика и двух комнат с запертыми дверьми.
– А там что, склады? – поинтересовалась Юлька, понажимав на дверные ручки.
– Типа того.
В одной из открытых комнат ничего не было. Во второй находились два рабочих стола, подсобный и основной. Подсобный был весь завален материалом в рулонах, на основном стоял обитый этим материалом гроб. Крышка от него, ещё не обитая, была прислонена к подоконнику. В третьей комнате, самой тёмной и мрачной, располагались стол огромных размеров, застеленный пятиместным матрацем, маленький стол, потёртое кресло, стул и комод, стянутый в углах саморезами. На комоде стояли чайник и плитка.
– Круче, чем в туалете! – восторженно заявила Сонька. Мишка был удивлён подобным сравнением, но сказал, смутившись:
– Спасибо.
– Ой! – внезапно
