хочу поблагодарить тебя, — он с улыбкой посмотрел в ярко-желтые глаза сатира и с теплотой в голосе, добавил: — Спасибо, Одвал.
Сатир сконфузился, а затем, хитро улыбнувшись, с некоторой загадочностью ответил:
— Не за что, дитя, — он дотронулся своей увесистой ладонью до плеча Брана и, внимательно всмотревшись в зеркала его светло-серых глаз, шепотом добавил: — Уверен, вскоре мы вновь обретем друг друга.
После сказанных слов Одвал отошел от детей и, раскинув свои жилистые руки, со звучным хлопком сомкнул их. Тотчас высокие деревья стали сплетаться меж собой, окутывать друг друга толстыми ветвями, зелеными пушистыми иглами и шуршащими желто-оранжевыми листьями. Словно живое существо, запретный лес вновь сросся, закрыл трещину, созданную сатиром, и принял свой привычный мрачный облик.
— Я буду скучать по ним, — прикусив губу, сказала Ниса.
Изо всех сил она старалась не расплакаться, на этот раз у нее все-таки получилось. Лишь одинокая слеза стекла по ее порозовевшей щеке, прочертив мокрую соленую дорожку.
— Я тоже, — глухо выдохнув, сказал Бран.
Юноша в последний раз взглянул в темную лесную чащу. Ему хотелось встретить долгожданный рассвет рядом с целью всего их нелегкого путешествия, рядом с их родной деревушкой Ардстро, находящейся близ запретного леса.
Проходя через пастбище сквозь кучкующуюся исхудалую скотину, Бран не мог поверить, что весь кошмар, навеянный Салфуром, наконец-то кончился, что он вновь может без страха смотреть в завтрашний день и, более того, творить его собственными руками.
— Даже не верится, что все кончилось, правда? — с печалью в голосе спросила Ниса.
Бран молча кивнул, продолжая изо всех сил вдыхать в легкие новую жизнь, свое долгожданное перерождение. Он чувствовал себя опустошенным, сосудом, что переполнился до краев, расплескав все свои чувства и эмоции во время скитаний по Салфуру, истратив их до последней капли. Но сейчас, вернувшись домой, юноша предвкушал, как покинутый им мир вновь начнет наполнять его своей энергией. Изо всех сил он старался ухватиться за обретенную свободу, ощутить нечто важное, то, что совсем недавно потерял в темных лесных лабиринтах.
Нежно-розовый свет проливался сквозь облачный горизонт, словно огромная кисть изысканного художника окрашивала природу в сочные цвета. Взмах волшебной кисти — и пожухлая трава вмиг превращалась в богатый золотисто-коричневый ковер. Еще один — и длинная пепельного цвета река оказывалась зелено-голубой, будто доверху наполненной драгоценными камнями природной бирюзы. Последний взмах — и художник рисует на юном лице его подруги алый румянец, напитывает цветом ее неаккуратно срезанные волосы, отчего они буквально переливаются янтарем. Солнце мягко играло в ее волосах, придавая девочке некоторую схожесть с изящным бутоном желтой примулы. Еще некоторое время назад эта чудесная картина могла бы заставить Брана с жаждой упиваться ею, цепляться за каждый миллиметр этой первозданной красоты. Но сейчас почему-то не испытывал никаких эмоций, словно один из этих ярких солнечных лучей прожег в его сердце дыру, сквозь которую упорхнула и его страдающая душа.
— Бран, я хотела попросить тебя кое о чем.
— И о чем же? — не отрывая взгляда от налитых утренним солнцем пейзажей, отозвался юноша.
— Пообещай мне кое-что, — неуверенно сказала девочка, словно стесняясь сразу проговорить все задуманное прямо. — Вещь, связанную с…
— Обещаю, — неожиданно развернувшись к Нисе, без доли сомнения выпалил Бран.
Девочка тут же залилась краской и, прислонив ладонь к губам, тихонько засмеялась. Ее заливистый смех заставил уголки губ мальчика немного дрогнуть.
— Бран, ты ведь даже не дослушал меня. Даже не понял, что именно пообещать.
— А это и неважно, — пожав плечами, ответил Бран и, с неподдельной серьезностью вновь взглянув на подругу, сказал: — Ниса, я действительно сделаю все, о чем ты попросишь. Для этого тебе не нужно брать с меня обещание.
Ниса буквально замерла на месте. Сердце, подобно заведенному молотку, бешено стучало о ребра. Большое теплое чувство, до этого вмещающееся в ней, в момент стало настолько огромным, что, казалось, вот-вот разольется за пределы ее тела. Девочка внезапно сорвалась с места. Прислонившись к груди Брана и обвив своими тонкими руками его шею, нежно поцеловала его в обсохшие от жажды губы. Это было первое, совершенно невинное и трогательное переплетение двух юных сердец, настрадавшихся, усталых, но по-прежнему глубоко внутри себя желающих бескорыстной любви, способной вновь вернуть их раненым душам возможность воспринимать этот мир не только при помощи разума, но и посредством эмоций.
— Что ж, тогда просто будь всегда рядом. Что бы ни случилось, никогда не оставляй меня, — пристально глядя в глаза юноши, с трепетом сказала Ниса.
— Обещаю.
Войдя в деревню, подростки тут же заметили, как вокруг них образуется плотное кольцо из зевак. Женщины, подобно лягушкам из болотной Топи, прижимали к фартукам детей и громко охали, различая в толпе двух грязных, уставших и, кажется, давно похороненных путников. Мужчины неодобрительно качали головами, словно страшились того, что перед ними предстали призраки погибших в лесу детей, а старики открещивались от увиденного и, опираясь на свои длинные деревянные палочки, уходили прочь от шагающих по улице Нисы и Брана.
— Тебе не кажется, что они как-то странно на нас смотрят, — дернув юношу за рукав, шепнула Ниса, продолжая со страхом оглядываться по сторонам.
— Может быть, Фиц был прав, и они действительно похоронили нас заживо, — коротко пожав плечами, ответил Бран. — В любом случае это уже не имеет совершенно никакого значения.
Неожиданно один из жителей деревни, скукожившийся старик лет шестидесяти с длинной седой бородой, подошел к Брану вплотную, сплюнул вязкую слюну прямо к его ногам и со злостью в охрипшем голосе воскликнул:
— Черти! Вы должны были принять судьбу! — он с силой кусал свои сухие губы, отдирая с них тонкую кожу, а одно из его век мелко подрагивало, тронутое небольшой судорогой.
— Я не понимаю вас, — растерянно произнес Бран. — Мы выжили… Мы вернулись.
Пожилой человек тут же схватил его за ворот грязной рубахи и, потрясая, продолжал кричать так, что у него изо рта пошла слюнная пена.
— Вы обрекли нас и наших детей на проклятие! Вы не приняли собственной судьбы! Вы… — хотел было продолжить старец, но кто-то рослый тотчас возник перед путниками и с силой оттолкнул его в толпу.
— Брат Каллет, — зашушукалась толпа, прижимая ладони к губам. — Он пришел! Что же будет? Надеюсь, он наведет порядок и завершит начатое.
— Не обращайте внимания, дорогие гости, старик просто не в своем уме.
Дети смогли рассмотреть своего защитника. Перед ними стоял высокий статный мужчина, до невозможности походивший на
