Маринка стала гладить его.
– Соседский, – сказала Машка, – подумал, мы здесь что-то едим. Он, кстати, из того дома!
Взглянув туда, куда указала Машка, Маринка вдруг перестала гладить кота.
– Из Анькиного?
– Ну, да. Теперь там живут какие-то ставропольцы. Я их даже не знаю. Малоприятные.
– А давай к ним зайдём!
– Зачем?
– Ну, посмотрим, как там теперь всё стало. А заодно – познакомишься.
– Не хочу я с ними знакомиться, – отказалась Машка, – они меня задолбали и без знакомства. Свинячий ор стоит с утра до ночи! Вот уж скоро проснутся. Давай ещё посидим и пойдём на речку.
Раньше, чем коньяк был допит, Машкины слова подтвердились. Соседний сад огласился дикими криками, так как по нему стали бегать человек семь детей с чернявыми головами. Из дома им что-то взахлёб кричали отец и мать. Машка поднялась.
– Всё, пошли!
Кот с Маринки спрыгнул. Пошатываясь, кузины продрались с руганью сквозь крыжовник, и, обогнув по узкой тропинке среди кустов и овощных грядок дом, подошли к калитке. Открыть её они не сумели, и посему махнули через забор, одолеть который едва ли смог бы даже старший сын Машки. Путь к реке был даже в жару приятный и лёгкий – под гору. Пляж близ устья ручья, за Нижнею Кабановкою, представлял собой каменистый мыс. Справа от него шелестел осокой и камышом Лягушачий остров, а слева дыбился четырёхметровый обрыв, тянувшийся далеко. Под ним круговертил страшный сомовий омут.
Раздевшись, Машка с Маринкой полезли в реку. Они купались ровно одну секунду и вылезли почти трезвые, потому что вода была ледяная. По счастью, солнце в зените нагрело воздух до настоящей летней жары. Сёстры улеглись загорать на гладких камнях. Машка продолжала о чём-то пылко рассказывать. Но Маринка уже не слушала. Она думала о своём. Безмятежно, сонно шептались на ветерке плакучие ивы. В заводи бил хвостом по воде голавль, глуша мальков. Солнышко сквозь веки просачивалось в глаза янтарными пятнами.
– Задолбали строить, – ворчала Машка, – да ладно бы только строили, так ещё и заборов сраных повсюду нагородили! Там, где когда-то можно было пройти, теперь хрен пройдёшь. Если ты, к примеру, хочешь сходить на Святой колодец – делаешь крюк до конца деревни, а потом дуешь через поля, мимо Горюновки.
– Святой колодец? – напрягла память Маринка, – это ведь там, где когда-то была часовня, которая провалилась в землю?
– Ты в это веришь? – устало фыркнула Машка, – какого хрена часовне в землю проваливаться?
– Не знаю. Там лес, вообще, болотистый. Дед Силантий мне говорил, что Святой колодец он видел собственными глазами, когда в каком-то дремучем ельнике заблудился.
– При чём здесь Святой колодец? – взбесилась Машка, – и дед Силантий, тем более! Этот дед в своём собственном саду блуждал, когда нажирался, и видел там не такое! Я спрашиваю тебя: реально ты веришь в то, что часовни могут проваливаться сквозь землю?
– Я никогда об этом не думала. Но бывает и не такое.
– Да уж, особенно после дурки! Про Кабаново с его окрестностями такие штуки рассказывают – хоть фильмы снимай! То Святой колодец, то женщина в сарафане, то провалившаяся часовня, то чёртов дом…
– А кстати, в него кто-нибудь вселился? – перебила Маринка.
– Конечно, нет! До сих пор все его обходят за километр.
– Но ты-то в сказки не веришь! Поди, заглядывала туда?
– Да на хрен мне это надо?
Сказав так, Машка перевернулась со спины на живот и стала следить за речным течением, уперев подбородок в один кулак, поставленный на другой. Маринка не унималась.
– Давай заглянем в него!
– В кого?
– В чёртов дом.
– Так он не откроется! Ты ведь знаешь.
– Как – не откроется? Ты ж не веришь в то, что в нём живут черти! Значит, откроется.
– Отвяжись, Маринка! Достала!
Было уж часа три. Полежав ещё пятнадцать минут, Маринка и Машка начали собираться. В этот момент на пляж забрёл дед в спортивных штанах, резиновых сапогах и серой рубашке с длинными рукавами. В руках у него был спиннинг.
– Здравствуйте, девушки, – сказал дед, делая заброс. Почти долетев до противоположного берега, блесна шлёпнулась в мелководье среди кувшинок.
– Здорова, дед! – ответила Машка и обратилась к Маринке, – вот человек с Верхней Кабановки. Ты у него спроси про свой чёртов дом.
Маринка, одевшись, стала следить за дедом. Тот, дав блесне достичь дна, рванул её кверху и стал наматывать на катушку леску. Катушка тихо скрипела.
– Что у меня-то про него спрашивать? – буркнул дед, выдернув блесну из воды, – не больше других я про него знаю.
– А вы Безносиху помните? – привязалась Маринка. Дед поглядел на неё.
– Как не помнить? Помню.
– Наверное, и в гостях у неё бывали?
– Как не бывать? Бывал. В деревне – восемь домов. Кто ж у кого не был?
– А она правда ведьмой была?
– Да нет, вроде не водилось за ней такого. Баба была как баба. Всегда держала корову, двух поросят. А муж её, Митрофан, держал даже лошадь.
– Когда она умерла?
– Безносиха-то? Лет тридцать тому назад.
– А родилась здесь?
– Нет, после войны с мужем сюда приехала.
– А откуда, не знаете?
– Из Владимирской области.
Спиннингист отвечал с явной неохотой. Он уже уходил, вразвалочку поднимаясь на крутой берег.
– А можно я сигареткой вас угощу? – вскричала Маринка, выхватив из кармана «Мальборо Лайт».
– Спасибочки, бросил. И вам советую.
Удаляясь, дед через каждые шагов десять делал заброс с обрыва на середину реки. Блесна погружалась долго. Спиннингист тянул её к себе не спеша, рывками.
– А как вы щуку втащите на обрыв, если она клюнет? – полюбопытствовала Маринка, – сорвётся ведь щука-то!
Дед издалека не расслышал.
– Ась?
Машка повторила вопрос кузины и получила ответ:
– Она здесь не клюнет.
Маринка и Машка побрели к дому. Кабы не ветерок, идти им было бы тяжко. Машка хотела пройтись босиком по бетонке, но наступать было горячо, и она надела сандалии.
– Как же здесь хорошо! – сказала Маринка, вдыхая запах свежераспаханных, распростёртых с обеих сторон дороги полей. Потом поглядела вдаль, мимо Кабанова.
– А вон и дуб мой стоит! Богатырь! Красавец!
– Пойдёшь сегодня к нему?
– Ох, даже не знаю! Ну, разве что через час-другой, как станет прохладнее.
Двух сестёр нагнал самосвал, нагруженный щебнем. Остановился. Водитель высунулся.
– Девчонки, вас подвезти?
– Спасибо, не надо, – сказала Машка, – мы замужем.
Не пошла Маринка к своему дубу – хлестала с Машкой водяру. Мальчики сами разогревали себе обед. Однако, за ужин Машка взялась. В горнице всё было по-прежнему. Не было лишь икон, которые угнетали когда-то маленькую Маринку своей суровостью. Пожирая котлеты с рисом, Маринка слушала ребятишек. Они рассказывали, как днём ходили охотиться. Так они называли прогулку по лесу – но не по дальнему, страшному, что за дубом, а по другому, что примыкал к Кабанову слева. Это был даже скорее не лес, а роща, и из зверей в ней водились только кроты. Но мальчики уверяли, что точно видели в ней медведя.
– Да, что-то бурое промелькнуло между деревьями! – орал младший, – и это был огромный медведь!
– А
