Конечно, Володя отлично чувствовал, что вся эта комедия должна чем-нибудь кончиться, и он ни одной даже минуты не ощущал себя настоящим миллиардером. Его интересовало только, как все это кончится. А надоедать все это начинало порядочно.
Володе приходили в голову разные комбинации. Во-первых, недурно было бы удрать. Но куда он денется. Миллиардеру удрать не так-то просто. Поэтому мысль о бегстве он отбрасывал, как негодную. То решал он покориться своей участи, выждать совершеннолетия, а потом просто уехать в Россию. Но долго было ждать. Решительно ничего хорошего он не мог придумать.
Развязка наступила сама и такая, которую, конечно, Володя никак не мог предвидеть.
Однажды, мистер Нойс, утром, когда Володя только-что проснулся, вошел к нему в комнату.
Володя был этим очень озадачен, ибо всегда инстинктивно побаивался бородатого джентльмена.
Тот спокойно сел в кресло и прямо сказал:
— Вот что. Ты нам кажешься малым сообразительным. Ты, конечно, не воображаешь, что мы в самом деле считаем тебя внуком Рингана.
Хотя Володя и сам не считал себя таковым, но ему показалось это обидным. Оскорбил его тон, каким это было сказано.
«Велика штука — внук Рингана». Но он ничего не сказал, а кивнул головой.
— Так вот... Я вижу, что тебе здесь надоело и что тебя тянет назад в Москву.
— О, мистер Нойс! Еще бы!
— Знаю. Мы можем тебе устроить возвращение в Россию, но с одним условием. Ты должен согласиться на то, что я тебе сейчас предложу.
— Конечно, мистер Нойс.
Володя был заранее согласен на все.
— Видишь ли в чем дело. Если ты просто напросто исчезнешь, то тебя будут искать и, может быть, найдут, задержат по дороге. Твой опекун Томсон поднимет на ноги всю американскую полицию. Если же ты умрешь, то Томас Ринган получит все состояние, чего он, конечно, очень хочет. Поэтому ты должен согласиться умереть... Тогда мы отправим тебя в Москву.
Володя бессмысленно моргал глазами.
— Как умереть?
— Так умереть. Разве поездка в Россию не стоит того, чтобы умереть ради нее...
— Но как же?..
— Слушай, — сказал Нойс и наклонился к самому его уху.
XII. Мистер Томсон и чернослив
Мистер Томсон сел ужинать по обыкновению в девять часов вечера.
Он жил в небольшом домике в одном из самых тихих кварталов.
Поужинав, он собирался заняться делами и уже разложил на столе папки с надписями «Дело Рингана», как вдруг он почувствовал себя дурно. Холодный пот выступил у него на лбу, а руки и ноги похолодели и онемели. Он не имел сил дотянуться до звонка, чтобы позвонить. Голова у него страшно кружилась, а во рту был какой-то неприятный горький вкус. «Я отравился» — подумал он и припомнил все, что он ел за ужином. Потом он вдруг вспомнил, что к нему приезжал Нойс и угощал каким-то особенным японским черносливом, который тот только-что купил у знакомого капитана. Чернослив вообще очень полезен, однако мистер Томсон чувствовал себя с каждой минутой все хуже и хуже. Он попытался было встать, но едва не сполз под стол. Хотел крикнуть и не мог. Затем он потерял сознание от слабости и страшной боли в желудке.
Мистер Томсон пролежал в постели целую неделю почти без сознания, а когда очнулся, то был так слаб, что не мог заниматься никакими делами. Ему не давали даже читать газеты, да, впрочем, он и не интересовался ничем, ибо чувствовал себя еще совершенно разбитым.
Когда он начал понемногу оживать, врач объяснил ему, что он, по всей вероятности, чем-нибудь отравился: колбасой или консервами.
— А может быть, черносливом? — спросил тихо Томсон.
— Ну, это менее вероятно. Разве, что кто-нибудь хотел вас отравить.
Доктор посмеялся над своим предположением.
— Но теперь вы вне опасности.
— Может меня навестить Эдуард Ринган?
Доктор смутился.
— Подождите еще денька два... вам нужен покой.
Мистер Томсон начал понемногу вставать. Он страшно сердился на доктора, запрещавшего ему читать газеты.
— Я же могу умереть от скуки! — говорил он.
Но доктор был неумолим. От скуки не умирают. Разрешил только прогулки по саду.
И вот, в один теплый осенний день мистер Томсон сидел в саду в кресле и поглядывал на большой многоэтажный дом, возвышавшийся по ту сторону улицы.
Из одного окна вылетела вдруг «галка», сделанная из старой газеты, и, причудливо извиваясь, полетела по воздуху. В окне послышался детский смех, и выглянули две головы. Дети следили за полетом, и мистер Томсон от нечего делать занимался тем же.
Галка летела так, словно она могла обсуждать и обдумывать свои движения. Она то останавливалась, то поворачивалась стремительно, то снова застывала и летела в противоположную сторону. Наконец она успокоилась у ног мистера Томсона. Тот поднял ее и помахал ребятишкам, которые восторженно захлопали в ладоши.
И тут же мистер Томсон прочел на крыле «галки»:
«Похороны юного Рингана».
Сердце у него замерло.
Мистер Томсон дрожащими руками развернул газету.
«Печальное зрелище, — писал журналист, — представляют собою всякие похороны. Но когда мы хороним старика, у нас есть хоть то утешение, что умерший совершил свой жизненный путь и получил заслуженный, а может быть, и желанный отдых. Но тут... Какое может быть у нас утешение? Юный, красивый, богатый, он был внезапно похищен ненасытною смертью!»
Мистер Томсон не стал читать дальше.
— Понимаю, — пробормотал он, — отравили меня и за это время разделались с ним... И, небось, не позволили вскрыть тело. О, мерзавцы! И никаких улик! Никаких улик!.. Но им то что... Пусть их подозревают. Деньги-то у них в кармане. О, мерзавцы!
Он встал и, хотя был очень слаб, направился к дому.
Лакей выбежал ему навстречу.
— Вас там спрашивают, мистер Томсон, по очень важному делу... Я было не хотел пускать, да уж очень просили.
Лакей не сказал, что просьба состояла главным образом в том, что ему дали десять долларов.
Мистер Томсон вошел в дом, и опираясь на мебель и стены, направился в гостиную.
Там его ждала странная группа.
Коренастый загорелый моряк в белоснежном кителе, какой-то джентльмен «докторского» типа и бронзового цвета мальчик в изящном костюме, который нескладно сидел на его широких плечах.
— Чем могу служить? — спросил мистер Томсон удивленно.
— Здесь нас никто не услышит? — вместо ответа произнес доктор.
— Никто!
— И никто сюда не войдет?
— Никто!
Доктор сделал мальчику знак.
Тот с самым равнодушным видом снял пиджак и поднял рубашку.
