Де Греббер замахал руками:
– А если мне потребуется сырой кофе, то мне достаточно будет щелкнуть пальцами, и какой-нибудь торговец из Харлема, конечно же, с радостью продаст целую повозку. Но задавались ли вы когда-нибудь вопросом, откуда берется кофе?
– У турок, конечно же.
– А турки откуда берут его?
– Насколько я знаю, в Аравии.
– Совершенно верно. Основной перевалочный пункт для кофе – это портовый город Моха. Выращивают его где-то в горах за городом. Торговлю кофе контролируют османы – очень прибыльное дело, поскольку мы все уже пристрастились к этому напитку, и ваша Англия, пожалуй, побольше всякой другой страны.
Дело постепенно приводило Овидайю в восторг.
– Говорите же дальше, сеньор.
– Многие наши торговцы пытались покупать кофе непосредственно в Мохе, поскольку, конечно же, там это дешевле всего, но турки зорко следят за торговлей.
– Так покупайте кофе в Александрии.
– Это тоже сложно. Александрия – это просто промежуточный пункт. Почти вся торговля левантийскими диковинками, и в первую очередь кофе, сейчас проходит через Марсель.
– Понимаю. Торговая монополия, которую контролируют вместе гранд-сеньор[13] и Людовик XIV.
– Совершенно верно. Высокая Порта освободила французов в Константинополе от джизьи, вы знали об этом?
– Это еще что такое?
– Подушный налог, который должны выплачивать гранд-сеньору все торговцы-немусульмане. Кроме французов. Кроме того, французским торговцам разрешено беспошлинно торговать товарами с мануфактур Людовика по всей Османской империи. Это безбожный альянс, и компания полагает, что было бы выгодно продавать кофе напрямую, без ростовщической маржи, которую требуют эти язычники.
Овидайя не понял, кого де Греббер назвал этим словом, турок или французов.
– И почему вы не сделаете этого? – поинтересовался он. – Разве кофе нигде больше не растет?
– Насколько нам известно, нет, – отозвался голландец.
– Боюсь, я все еще не понимаю, в чем заключается ваш план.
Де Греббер поднялся.
– Я объясню вам это на примере. Скажите, милорд, вы курите?
Внезапная смена темы несколько удивила Овидайю.
– От хорошей трубочки не отказался бы, а после такого утра это было бы просто чудесно.
Де Греббер что-то крикнул, и спустя несколько секунд появился слуга, держа в руках курительный ящичек из орехового дерева, украшенный перламутровыми цветами. Поставив его на стол, он вынул две трубки и отвесил легкий поклон в сторону Овидайи.
– Какой позволите предложить, сеньор?
– Сливовый, пожалуйста.
Лакей набил ему трубку ароматизированным табаком, вторую по требованию де Греббера набил травами вперемешку с фенхелем. Затем принес им тлеющие лучины и исчез. Пока они сидели и курили, де Греббер негромко поинтересовался:
– Вы знаете, откуда родом этот табак, милорд Челон?
Овидайя выпустил небольшое облачко дыма.
– Из Мэриленда или Вирджинии, полагаю.
Водянисто-голубые глаза де Греббера довольно сверкнули.
– Нет. Превосходнейший табак, который вы курите в данный момент, родом из Амерсфорта.
– Который в провинции Утрехт?
– Совершенно верно. Как вам известно, мы, голландцы, не только самые успешные торговцы мира, но и лучшие садовники. Вы только посмотрите, во что мы превратили тюльпан. Еще несколько десятилетий назад мы привезли табак из Нового Света и начали экспериментировать с ним. В данный момент мы выращиваем табак в большом количестве под Амерсфортом и вокруг Велюве. Мы экспортируем его по всему миру, только в прошлом году сумма превысила пятьдесят тысяч гульденов.
Овидайя опустил трубку.
– Вы хотите выращивать кофе! Вы хотите украсть его у турок и покончить с монополией султана!
– Совершенно верно, милорд. Но нам нужны для начала семена или, вернее сказать, саженцы в достаточном количестве.
– Разве зерен недостаточно? Разве это не семена?
– Наши садовники в Hortus botanicus, ботаническом саду на Мидделаан, конечно же, уже пробовали сделать это. Детали мне точно не известны, однако же, кажется, это не сработало.
– Признаю, задача приводит меня в восторг.
– Интересный conundrum[14], не так ли? Мы хотим снарядить экспедицию, группу отважных мужчин, которые уведут у турок их напиток. Руководитель этой экспедиции должен обладать острым разумом, обширными связями с очень талантливыми людьми и разбираться в новейших достижениях натурфилософии. Вы подходите для этой задачи как нельзя лучше.
– Вы так считаете?
– Мне нужен мозг ученого, милорд. И, кроме того, человек, которому нечего терять.
– Вы намекаете, что упечете меня обратно в tuchthuis, если я откажусь?
– Боюсь, что если вы воспротивитесь, то тюрьмой не отделаетесь. Вы помните господина по фамилии Дойл? Мелкий франт на службе у герцога Монмута?
Рука Овидайи, в которой он держал глиняную трубку, судорожно сжалась.
– А что с ним?
– Вы всучили ему очень много фальшивых бумаг Амстердамского банка.
– Кажется, это было давно.
Де Греббер торжествующе улыбнулся.
– Вернее сказать, вы всучили их не ему.
Овидайя молча кивнул. Он давно догадывался, что Себастьян Дойл был всего лишь марионеткой, ибо откуда же у учителя фехтования такое состояние? Дойл находился на службе у королевского бастарда Джеймса Скотта, герцога Монмута. Настолько высокопоставленная личность, как Скотт, конечно же, не мог опуститься до того, чтобы иметь дело с каким-то спекулянтом с Эксчейндж-элли, поэтому поручил другому человеку сделать это вместо него. И этим человеком оказался Дойл.
– Как вам наверняка известно, Монмут был довольно популярен среди англичан.
Монмут действительно был вроде народного героя. Привлекательная внешность в данном случае была только преимуществом, но гораздо важнее было то, что он придерживался правильной конфессии. Он, как и его отец, Карл II, был протестантом. Его брат и назначенный наследником престола Джеймс, к ужасу всей страны, перешел в католицизм. Если Джеймс станет королем, Англия внезапно снова станет католической страной. Поэтому народ предпочитал Монмута – может быть, он и бастард, но бастард протестантский.
– Возможно, ваша афера с векселями так никогда и не вскрылась бы, если бы в Англии их ходило много, – произнес де Греббер.
– Неужели Монмут попытался обменять их? – недоверчиво переспросил Овидайя.
– С момента вашего поспешного отъезда из Лондона произошло немало событий. Многие люди придерживались точки зрения, что после кончины Карла на английский трон лучше посадить Монмута, нежели паписта Джеймса, которого, как всем известно, за ниточки дергает «король-солнце». Сам герцог Монмут опасался, что приверженцы законного наследника престола устранят его. И бежал в безопасный порт.
