Но с Витей дело не вышло.
Лицо Мирзаша стало угрюмым: он запомнил насмешки Вити над профессором. Да и говорил Витя на тюркском и китайском наречиях значительно хуже своего товарища. Мирзаш круто заявил, что Витя не нужен профессору.
— Зачем он? — прибавил Мирзаш. — Косытя и сам зернышко привезет.
«Костя зернышко привезет», а он, Витя, останется не при чем… У Вити руки похолодели, и сердце замерло. Он первый решил ехать за «чудесным зерном», он уговорил
Костю, и вдруг он — не нужен! Это все равно, если бы сказали Колумбу: «Ты не нужен. Без тебя откроем Америку».
Витя ждал, что Костя возмутится, и с негодованием увидел, что Костя спокойно согласился ехать один.
— Знаешь, кто так поступает? — воскликнул Витя, когда мальчики вышли из палаты.
— Кто? — невозмутимо спросил Костя.
— Так поступают предатели!
— Ты думаешь?
— Я не думаю: я уверен, что ты…
— А что ж, по–твоему, — лукаво прищурился Костя, — я не смогу без тебя достать зерно? Агроном какой нашелся! Ученый!
Витя пристально посмотрел Косте в глаза и сжал кулаки.
— Дал бы я тебе…
— Ого! Ну–ка, ударь!
Витя перевел дыхание, разжал кулаки и с горечью сказал:
— Я никогда не бросил бы товарища… Даже такого, как
ты!
— Дубина стоеросовая! А кто тебе сказал, что я тебя оставлю?
— Как же ты… — Витя покраснел и пробормотал: — Я ничего не понимаю… Дразнишь, точно ребенка!
— Зато я понимаю. Во–первых, — Мирзаш тебя не взлю- бил. Значит, нечего время терять на уговоры. Во–вторых — профессор не может взять второго человека. Нет лишних денег. В-третьих — я без тебя не двинусь. Значит, в-четвертых, надо придумать что–нибудь, потому что на наши восемь рублей далеко не уедешь!
— А если я — без билета?
— Снимут, и тогда разминемся, чорт знает, на сколько времени.
Мальчики давно уже шагали по шоссе.
Вверху громадными насекомыми жужжали самолеты. По дорожкам бежали ребята в трусах и майках.
— Вот мне бы аэроплан, — вздохнул с завистью Витя, — или хоть автомобиль.
Его взгляд скользнул по широкому кузову автобуса, только что промчавшегося мимо.
— А этак путешествовать не хочешь? — указал Костя на бегущих физкультурников.
— Нет, так, пожалуй, не добежишь, — ответил Витя задумчиво. — И так не годится, и этак не выйдет, — продолжал он шопотом, пропуская мимо себя трамвай, затем дребезжащий мотоциклет, телегу с мусором и велосипедиста…
— Каким же способом? — бормотал он, машинально останавливаясь и глядя на дорогу.
Вдруг Витя вздрогнул. Какая–то мысль блеснула в его голове.
— Ага, вот как! — крепко сжал он руку товарища. — Этак, я думаю, можно!
По Ленинградскому шоссе тащилась телега. На ней колыхался дешевый немудреный товар: плетеная мебель, дорожные корзины, детские коляски.
— Вот этим манером я и поеду, — уверенно сказал Витя.
— В колясочке детской? — с любопытством спросил Костя.
Но Витя ответил кратко и решительно:
— В корзине. Твоим багажом.
Клавдия Петровича Мирзаш легко уговорил.
За Костю Алдиаров ручался. Он даже приврал, что Костя — сын его родственника, с которым он когда–то рассорился, а так как Петровскому нужен был переводчик, то можно было взять этого новоиспеченного родственника. С профессором будет свой человек.
Мирзаш руководил из больницы всеми приготовлениями к отъезду. Он давал не советы, а приказания, которые Клавдий Петрович аккуратно выполнял, — если только не забывал их сейчас же. По распоряжению Мирзаша были закуплены полторы дюжины очков для Клавдия Петровича, так как Мирзаш уверял, что профессор будет их терять на каждом шагу. Точно так же — по совету Мирзаша — профессор, оставив себе немного денег на путевые расходы, спрятал все полученные для остальных членов экспедиции деньги и документы в чемодан, предназначенный к сдаче в багаж.
— Так лучше; ничего не украдут! — сказал Мирзаш и поручил Косте хранить багажную квитанцию. Витя советовал отправить бумаги и деньги почтой, но так как совет исходил от Вити, то Мирзаш только презрительно фыркнул и настоял на своем.
Оба мальчика помогали укладывать вещи. К концу дня Витя исчез. По правде сказать, Клавдий Петрович на это не обратил внимания. Он только заметил, что среди его сундуков скромно приютилась Костина корзина, купленная на последние восемь рублей.
Была эта корзина вместительная, с двумя ручками по бокам. В ней кроме мягкой рухляди лежали: пакет с провизией, фляжка с водой, уцелевшая банка профессорского вишневого варенья и Витя. Снаружи висел на корзине замок, но Витя долго пыхтел и прилаживал что–то, пока не наловчился открывать крышку изнутри.
— Буду потихоньку, ежели можно, высовываться, — сказал он ухмыляясь, — а то закостенеешь.
Костя обещал позаботиться, чтобы корзину эту внесли осторожно в багажный вагон и поставили поудобнее. На крышке Витя крупно написал: «Хрупкое».
По железной дороге до Астрахани, оттуда — морем — в Красноводск и дальше в Мерв, где Петровского уже ожидали товарищи Веселов и Тышковский, — таков был намеченный маршрут. И только в Красноводске после пятидневного путешествия багажом должен был Витя явиться на глаза профессору.
— Не выгонит же он меня. Увидит, что мне действительно очень нужно в Туркестан… Правда, Костик?
Костя нерешительно промычал: он не был твердо уверен в удаче…
Во всяком случае Красноводск был гораздо ближе к цели, чем Москва или Ковыли. А это чего–нибудь да стоило.
— Ты только смотри, чтобы меня вниз головой не поставили!
— Посмотрю, Витька.
Этот последний разговор с товарищем больше всего запомнился Косте. Правда, в Москве он видел, что заветная корзина аккуратно стала поверх другого багажа в темном углу вагона. Но кто знает, что может с Витей случиться в дороге? Год назад Костя читал в газете про какого–то злополучного безбилетного пассажира, задохнувшегося в сундуке, — при этой мысли холодный пот выступал на лбу мальчика. Положим, корзина с дырочками, и Витя в крайнем случае отбросит крышку и вылезет, но все же…
Мрачный и озабоченный сидел Костя возле профессора в мягком вагоне… На остановках он бегал в хвост поезда и умышленно громко говорил с носильщиками у багажного вагона, горланил во всю глотку, давая о себе знать товарищу.
Велика была его радость, когда однажды он услышал изнутри темного вагона тихий свист. С риском выдать свое присутствие насвистывал Витя «Чижик, чижик, где ты был» в знак полного своего благополучия. Действительно, Витя ехал не плохо. Он приладился к долгой поездке и настолько расхрабрился, что на длинных перегонах вылезал из корзины и разминал застывшие косточки. Пил и ел мало: берег «провиант».
