В это утро Мон-Пеле выглядел не совсем обыкновенно. От его огромной шапки из облаков поднимались длинные курящиеся языки светлого пара. Вероятно, это ветер играл ими там, в вышине. Казалось, что громадная гора дымится, как исполинская труба…
Гаспар, облокотившись о борт, не сводил глаз с острова, пока он не скрылся в туманной дымке за горизонтом. Потом от нечего делать он пересчитал команду «Прекрасной Арлезианки». Она стояла из десяти матросов-негров. Вместе с Жюлем и капитаном это составляло двенадцать. Следя за работой матросов, Гаспар невольно восхищался их энергией и почти кошачьей ловкостью. Исполняя команду боцмана, они двигались по вантам с точностью и уверенностью цирковых артистов…
Жюль был превосходный боцман, и команда его исполнялась мгновенно и беспрекословно. Один из матросов, худой, небольшого роста, по имени Педро, был родом из Порто-Рико. Он не был так вышколен, как другие, и не спешил исполнять приказания Жюля. Сажес это заметил.
– Через несколько дней мы сделаем из него совсем другого человека, – проговорил он, и злая усмешка искривила его губы.
Гаспар слышал это, но не обратил внимания. Мысли его были далеко. Он нашел наконец то счастье, о котором мечтал всю жизнь; разлука с Мари наполняла его сердце тоской.
Сажес подошел к нему.
Мы не увидим земли до самых островов Виргинии, – сказал он. – Оттуда до вашего острова, кум Гаспар, приблизительно шестьсот сорок миль, а отсюда до Виргинии – пятьсот. Сложите это вместе, и вы узнаете, как велико будет наше плавание.
– А наш ход? – спросил Гаспар.
– Восемь узлов.
– Когда же мы там будем?
– Это зависит от ветра.
– Вот что, – сказал Гаспар, – предположим, что мы разыщем этот остров и найдем там золото. Что же дальше?
– Вы, должно быть, дальновидный человек, мой друг, – сказал капитан. – Я уже обдумал этот вопрос. Я намерен отправиться со своей находкой в Америку. Мне вовсе не хочется иметь дело ни с государственными властями, ни с их законами, это мои враги в данном случае.
В четыре часа, когда Гаспар отдыхал в своей каюте, он вдруг проснулся от ужасного крика. Дверь каюты была полуоткрыта, и в просвете ее он увидел капитана, размахивающего тяжелым металлическим лотом. Перед ним на палубе лежал новый матрос из Порто-Рико с кровавой раной на лбу.
«Мы скоро сделаем из него совсем другого человека», – вспомнились Гаспару слова Сажеса.
Увидя Гаспара, капитан смутился. Он дал матросу пинка ногой, тот поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к люку. Гаспар заметил, что на лице капитана появилось жестокое выражение, которого он до сих пор совершенно не замечал. Через минуту, однако, он уже смеялся, точно ничего и не было.
Вечером, когда Гаспар сидел в капитанской каюте, Жюль подошел к Сажесу и шепнул ему что-то на ухо. Лицо капитана приняло тревожное выражение, и он прервал начатый разговор. На утро раненый матрос бесследно исчез.
Ветер все время благоприятствовал, и «Прекрасная Арлезианка» вскоре благополучно миновала острова Виргинии.
Гаспара мучили неразрешимые вопросы. Умер ли раненый матрос на своей койке, или его выбросили за борт, не дожидаясь смерти?
В тот день, когда они миновали острова Виргинии, возмущение Гаспара дошло до того, что он стал избегать капитана. За завтраком он угрюмо молчал, но Сажес как будто не замечал ничего. Весь день Гаспар старался не встречаться с капитаном. Наконец настал час обеда.
Сажес был голоден, поэтому ел молча. У Гаспара один вид его отбивал всякий аппетит. Раздражение его было так сильно, что он уже не владел собой. Капитан кончил жаркое и протянул руку за бутылкой, когда Гаспар вдруг наклонился к нему через стол.
– Я пересчитал команду, войдя на борт, – сказал он, – но мне кажется теперь, что я ошибся.
– Как это? – спросил капитан, спокойно наливая себе вина.
– Я насчитал одиннадцать негров; с нами двумя это составляет тринадцать человек. А что случилось с тех пор, как мы вышли в море?
– По-моему, ничего.
– Подумайте!…
Волнение быстро охватывало Гаспара. Он забыл свою осторожность, забыл Мари, он не помнил себя от гнева на этого бессовестного негодяя, этого холодного, расчетливого торгаша, этого убийцу с душою скряги.
– Припомните! Мы уже потеряли одного человека!
– Неужели? – холодно сказал капитан, отставляя свой стакан и опуская руку в карман кителя.
– Он убит, – проговорил наконец Гаспар, бледный как мел.
И в следующее мгновение он перекинулся через стол. Он не опоздал ни на секунду. Сажес вынул из кармана револьвер. Это был глупый и совершенно не свойственный ему поступок. Его заразило волнение противника. Он испугался того, что Гаспар предаст его властям, а рабски воспитанная команда, давая сбивчивые и противоречивые показания, подтвердит преступление. Овладевший им страх подсказал ему мысль уничтожить опасного свидетеля.
Но Гаспар оказался слишком проворным. Он железной хваткой впился в руку капитана и направил револьвер дулом вверх. Все это произошло очень быстро и почти бесшумно, и, если бы их увидели через дверь, то подумали бы, что они дурачатся. Но в левой руке Гаспара уже был нож.
– Бросьте это, – сказал Гаспар, – или клянусь, я всажу вот это вам в сердце, убийца!…
Сажес, гнев которого сразу остыл, разжал руку. Револьвер со стуком упал на стол. Гаспар схватил его, спрятал в карман и сел на свое место.
Овладевший собою Сажес спокойно встал, подошел к полуоткрытой двери и тихо затворил ее.
– Мы оба дураки, – сказал он. – Успокойтесь, я не подойду к вам. Это глупо – ссориться.
– Может быть, я и дурак, но не убийца, – сказал Гаспар.
Сажес указал на стол, где лежал нож Гаспара, и засмеялся.
– Может быть и нет, но мне показалось, что минуту тому назад вы держали эту опасную игрушку в руках. Я повторяю еще раз, что мы дураки. Нельзя ссориться, имея за спиной такую команду, а впереди – возможность найти сокровища. Кто знает, не придется ли нам вдвоем защищать свою жизнь против десяти, если, конечно, нам повезет? Неужели вы не видите, что наше положение более чем опасно? Я сознаюсь, что погорячился, я вовсе не собирался стрелять. Подумайте, что только могло случиться, если бы кто-нибудь из команды увидел, как вы держите меня за руку. Что сталось бы тогда с моим авторитетом? А ведь только при этом условии мы с вами вернемся целы из плавания. Они, как порох, только поднесите искру… Вы говорите, исчез человек? Да! И это мое дело! Лучше пусть исчезнет один из них, чем допускать, чтобы нам с вами перерезали глотку.
С этими словами он ушел в свою каюту и вскоре вернулся с другим револьвером в руках.
– Возьмите этот, – сказал он, подавая его Гаспару. – Я захватил его на вашу долю на всякий случай. А мой верните.
