Ему захотелось, чтобы скорее миновала ночь и темнота, ограничивающие зрение и не дающие возможности в достаточной степени располагать им. Бушуев подбросил хвороста в костер и стал устраивать себе подобие ложа.
Пламя костра веселыми блестками отражалось от золотого тела павлина. Лучистые разноцветные искры горели в бриллиантовых глазах птицы.
— А не под павлином ли кроется тот тайник, который я искал и не нашел? — подумал Бушуев. — Не там ли скрыты священные для темных людей манускрипты?
Бушуев торопливо подошел к павлину и попробовал пошевельнуть его. Золотая птица как-будто приросла к каменному пьедесталу и не двигалась.
Бушуев обхватил павлина руками и напряг всю свою силу. Раздался треск и лапки золотой птицы отделились от камня. В камне остались два небольших углубления. Бушуев с пылающей хворостиной внимательно осмотрел их, ощупал и не заметил ничего, что указывало на скрытый под павлином механизм.
Раздосадованный, он свалил золотой подсвечник и тоже ничего не обнаружил.
Бушуев недоумевал. Он не верил тому, что видел. Не может быть, чтобы народ, у которого произведения искусства обладали совершенной формой, не знал грамоты и не оставил после себя никаких записей? Они должны быть, они есть, но только где?.. В каком месте искать их?..
С горящим пучком хвороста бродил Бушуев по каменному сооружению и искал.
В лесу, так же, как Бушуев, бродил старый шейх, и разыскивал своих помощников.
После выстрела, спасшего Сальфо, он снова подкрался к каменному сооружению, спрятался среди кустов и через дверь наблюдал за тем, что делал Бушуев.
Он видел, как Бушуев боролся с золотым павлином и свалил его.
Тревожно билось сердце старика. Он ждал, что Мельк- Тауз прогневается на безумца и покарает его. Но Мельк- Тауз не прогневался. Он покорно улегся у ног чужого человека.
Тогда Айо хотел кинуться на выручку поруганному богу, но вспомнил свою старость и слабость и метнулся в лес за помощью. Несколько часов потратил шейх на поиски, но собрал всех и стал уговаривать.
— Пойдемте спасать Мельк-Тауза. Пойдемте на помощь великому, и награда его будет беспредельна. Он даст вам самую лучшую пищу. Ваши желудки будут всегда переполнены и тверды, как камни. Мельк-Тауз не пожалеет для вас ничего. Пойдемте!
— Но как мы пойдем?.. — слабо возражают голоса в темноте: — в руках у него гром и молния. Он видит издалека и бросает в нас свои огненные стрелы. Он побьет нас всех.
— Нет… Он не убьет никого. Он никого не может убить. За нас Мельк-Тауз. Мельк-Тауз не позволит ему этого. Мельк- Тауз против него.
— Один иди!.. Мы боимся!
— Если вы не пойдете, великий Мельк-Тауз будет жесток с вами. Он нашлет на вас болезни, которые съедят ваше тело и оставят одну кожу и кости. Вы будете так слабы, что ветер будет сшибать вас с ног. В огонь бросит вас Мельк- Тауз, и вы будете гореть и умирать от жажды. Он потребует вас к себе, и я с радостью брошу вас в черную бездну. Кто не пойдет со мной, пусть уходит. Завтрашний день для него будет днем гибели.
Никто в темноте не шевельнулся.
— Так вы пойдете со мной?..
Снова никто не ответил.
— Кто хочет несчастья и смерти, пусть остается, а кто хочет награды, пусть следует за мной…
Старый шейх, похожий в темноте на черного мохнатого тарантула, двинулся осторожно вперед. Неохотно и медленно потянулись за ним еще несколько черных теней. Они бесшумно скользили по лесу и притаились на опушке. Глаза всех были устремлены на пламя, видневшееся у входа, в каменное сооружение. В этих глазах вспыхивали искорки тупой и жестокой ненависти.
— Останьтесь здесь до моего возвращения, — прошептал шейх и змеей пополз вперед. Он подкрался к самому помещению и внимательно прислушался. Тихо в каменном здании. Так тихо, как будто там нет никого. Подкрался шейх к отверстиям в стенах, заменяющим окна, и заглянул. В ужасе отшатнулся старик и чуть не завыл от боли и ярости. Нет Мельк-Тауза на прежнем месте. Не видно радостного блеска глаз его. Осквернена святыня.
Подкрался шейх ко входу, заглянул злобно. Пригретый пламенем костра тихо спит ненавистный и таинственный человек. Он лишил старого шейха власти, он выгнал его из каменной обители Мельк-Тауза. Шейх Айо не умеет прощать врагов, он отомстит и этому существу, завладевшему громом и молнией. Он уничтожит его, и вместо своего дырявого бубна будет носить эту палку и так же будет испускать из нее огонь и грохот.
Отодвинулся шейх в темноту, тихо роется под покрывающими его тело овчинами. Из мягкого и грязного пузыря вытаскивает старик темный порошок и щепотку за щепоткой бросает в огонь. Гаснет пламя, и густой дым ползет от костра, окутывает пришельца.
Тяжело дышать Бушуеву. Лицо как будто прикрыто пушистой ватой. Задыхается он, хочет проснуться и не может. Слабеет воля, слабеют мышцы. Вывалилась из рук магазинка, бессильно свалилась на бок голова, отвисла нижняя челюсть. В густом тумане плывет Бушуев, ничего не чувствует, не сознает. Впереди него, распустив хвост и маня мигающими разноцветными огнями глаз, движется золотой павлин. Хорошо Бушуеву. Настоящая жизнь с волнениями и неудачами осталась где-то далеко сзади, на каком-то унылом песчаном берегу.
Через притухший костер прыгают мохнатые человекоподобные существа. Магазинкой завладел похожий на черного тарантула старый шейх. Бессильного и беспомощного Бушуева укладывают в принесенные свежие шкуры, завертывают и затягивают ремнями. Воет заклинания торжествующий шейх, бьет по магазинке дырявым бубном и пляшет. Он снова господин положения, все снова подвластно ему.
Бережно поднимает он сваленного в угол золотого павлина и ставит на прежнее место. Сломанный подсвечник прислонен к гранитному возвышению. Все, как будто, на своем месте. Все стало попрежнему. Ликует обрадованный старик и громко бьет в дырявый бубен.
Когда через высокие горы, через черные бездонные пропасти пробежали первые мутные потоки утреннего света, два человека, похожие на больших обезьян, несли на плечах длинный шест, а по середине шеста был привязан большой тюк, в котором находился Бушуев. Около носильщиков прыгал и бесновался старый шейх. Он визжал, кричал и гремел бубном.
У края обрыва пред черной широкой пропастью остановились носильщики и опустили на землю завернутого в кожи Бушуева.
В черной пропасти темная ночь. Холодом, сыростью ды- шет пропасть. Со страхом посматривают в нее обезьяноподобные люди и жмутся в сторону. Гремит бубен шейха, визгливый голос тревожит утреннюю тишину.
— Бросайте его в бездну!.. Бросайте его, чтобы он живым явился к Мельк-Таузу! Пусть Мельк-Тауз взыщет с него за все.
