Улицы, поглощенные тьмой, едва разрезывались глазами автомобиля. Где-то высоко, вверху, качались бледные, расплывчатые пятна света.
В поле зрения глаз авто появились силуэты трех качающихся пьяниц… Они шли так, что объехать их не представлялось возможным.
— Пьяная сволочь! — крикнул Энгер, высовываясь из застопоренного автомобиля.
Три силуэта на мгновение замерли, остановились, и вдруг распались. Средний, качнувшись, упал. Остальных поглотил мрак.
— Проклятие!
Вылезли из автомобиля, подошли к лежащему. Энгер хотел приподнять голову, но отдернул руки.
— Мокро… Посвети.
Иванов щелкнул электрическим фонариком. Луч света осветил руки Энгера. На руках была кровь.
— Кровь, — сказал Иванов. Перевернули лежащего лицом кверху.
В небо, в туман, во мрак смотрели холодные глаза Лентулова. В них застыл страх, страх момента, когда глаза всех присутствующих товарищей уставились на него.
На груди странно белела приколотая записка. Луч фонаря скользнул по записке.
«Провокатор».
— Это дело красных, красных…
Где-то позади — тюрьма, допросы и расстрелы, а впереди леса, удаль, тачанки, хмель отваги и победа, победа… Автомобиль рвал расстояния. Джон превзошел себя. От предельной скорости автомобиль дрожал, как натянутая струна, готовая каждую минуту лопнуть.
Какие-то улицы, какие-то бульвары, какие-то офицерские патрули, беспомощно разводящие рукава перед автомобилем. В лицо ударило море. Замедлил ход.
Джон, повернувшись к Кате и Галайде, в первый раз пожал им руки.
— Большевик, — произнес Джон.
Галайда так сжал руку Джона, что тот тряхнул пальцами и улыбнулся во весь рот.
— Рабочая рука… Большевик… — И засмеялся. Галайда тронул Джона за плечо.
— Ну, останови пока что. К рыбалке пойду.
Пожал руку обоим и отошел во тьму… А потом из тумана голос.
— Когда буду в безопасности — свистну. Автомобиль отъехал в сторону.
Джон вынул из кармана пачку денег, завернутых в подписной лист, и сунул их Кате.
Катя недоумевающе развернула пакет и вздрогнула.
— Деньги!
— Yes. От рабочих Англии.
Полоса света уличных фонарей осветила автомобиль. Катя развернула бумагу.
Джон, увидя немного изумленное лицо, поспешил на помощь.
— Товарищ… Это так… Пролетарии всех…
— Я большевик… — радостно ткнул он себя пальцем в грудь.
Мимо прошел офицерский патруль.
— Пропуск.
— Вот! — и Джон ткнул автомобильный пропуск.
Галайда быстро шел по переулку. Высокие стены не давали возможности перемахнуть через них… Темно… Впереди кто-то чиркнул спичкой, закуривая папиросу. На мгновение блеснул погон.
Галайда повернул обратно, но налетел на камень… Выстрел…
Пуля чмокнула около. Галайда прижался к стене… К нему шли…
Мгновение выждал, бросился бежать зигзагами по улице. Переулок… другой…
Патруль бросился на выстрел.
Галайда очутился замкнутым с двух сторон. Он метался из одного переулка в другой, наталкивался на выстрелы и бежал обратно.
Новый переулок…
Тупик.
Галайда остановился… Он решил задушить первого. Тихо, неслышно крался из тупика вдоль стены, щупая рукой камни.
Выстрелы приближались, заставляя напряженно биться сердце Кати и Джона.
Под рукой Галайды провал.
Момент — и он был по ту сторону забора. Отбежал. Остановился. И, заложив пальцы в рот, свистнул. Выстрелы… Но патрулям не под силу было найти уже Галайду. Он бежал к морю.
— Свист, — сказала Катя, — едем.
Позади них, в глубине улицы, мчались прямо на них два глаза… Приближались с каждым мгновением…
— Это Энгер. Я чувствую, — крикнула Катя, — скорей, скорей…
Автомобиль тронулся.
Глаза приближались неумолимо быстро.
— Нам не хватит бензина, — сказал Джон.
По Французскому бульвару мчались друг за другом автомобили.
Ночь не давала никому увидеть, кто в них сидит. Шофер № 6341 старался лучами глаз попасть на номер автомобиля.
Мгновение, и Энгер прочитал выхваченный светом номер.
— 7892.
Автомобиль Энгера пролетел мимо. Катя выстрелила из браунинга… Несколько выстрелов…
Пуля оцарапала шею Энгера, а другая убила шофера. И автомобиль, не управляемый никем, налетел на фонарь, погнул его и, сломав радиатор, остановился.
Энгер выскочил из автомобиля и в момент, когда мимо пролетел автомобиль Джона, выстрелил. Тьма… Автомобиль промчался.
* * *Макаров измучился, взгляды его нервировали, он в каждом читал подозрение. А Кати все нет и нет.
Катя появилась. Он вздрогнул. Пошел. Навстречу добродушный Каменщиков, только что протрезвивший голову ушатом воды. Остановился.
И, дружески похлопывая Макарова по плечу, произнес:
— А я, батенька, где-то тебя видел…
Макаров, улыбнувшись во весь рот и приветливо похлопывая его по плечу, ответил:
— Ну, как же, у Робина, наверное.
Не удался номер Каменщикова, не так легко поймать и смутить подпольника. И он, отойдя к трем офицерам контрразведчикам, указывая глазами на Макарова, сказал:
— Он здесь с женщиной. Следите за ним в оба. При выходе арестуйте.
Макаров понял все. Подозвал Тзень-Фу-Синя и, раскрыв бумажник, вынул «колокольчик». Развернул его и нашел в нем записку.
«Не старайтесь узнать меня. Открыться организации сейчас не могу. Под павлинами (ширма) пакет для армии.
7 + 2».
Три пары глаз впились в Макарова. Он понял, что в этот момент сделал промах. Но железная уверенность в своей силе и превосходстве вернула ему обычное хладнокровие. Усмехнувшись, дав на чай китайцу, он спокойно разорвал записку и, скомкав ее, проглотил, а потом, улыбаясь трем офицерам, запил вином.
— Какая наглость, — возмутился Каменщиков.
Катя сидела в ложе Ван-Рооза. Тот спокойно посасывал трубку, цедя слова.
— Стены имеют глаза и уши. Сиди спокойно.
Вошел Тзень-Фу-Синь, принес трубку и, подавая ее Ван-Роозу, сказал:
— Англичанин арестован.
Катя вздрогнула, Ван-Рооз спокойно погладил ее по руке.
— Сиди спокойно. У него большие друзья, но тебе надо уйти.
Катя приподнялась и увидела через занавесь проходящего Макарова.
Глаза встретились… Момент… Макаров ушел далее, разговаривая с приставшим к нему офицером.
Каменщиков, отведя в сторону поручика и указывая глазами на Макарова, сказал:
