последнее африканское ралли. Слишком много пыли и слишком много бардака… Слушай, а что ты знаешь про Марка Милошевича?
Мотоциклист покачал головой:
– Мне запретили к нему приближаться. Как я понял, за ним плотно наблюдают, но, скорее всего, ничего не говорят, чтобы этот козел не ускакал.
– По-твоему, они могут пойти на обмен? – удивился Ганс. – Отдадут этого Милошевича туарегам?
– Вряд ли. Думаю, они просто держат его под рукой, чтобы свалить на него всю вину, если туареги все-таки решат избавиться от заложников.
– Такое действительно может быть?
– Не знаю. Похоже, говорили серьезно. Мусульмане, они ведь фанатики, а у туарегов ислам накладывается на племенные обычаи. Гремучая смесь…
– Да уж… Раскопать бы еще, почему соревнования приостановили… – Ганс Шольц задумчиво покусал верхнюю губу. – Стряслось что-то из ряда вон?
– Ты меня спрашиваешь?! – зло отреагировал Гюнтер. – Пока я гнал по пустыне со скоростью сто километров в час, не видел ни одного бедуина. Мне до них дела нет. Под ночь, вымотанный, глушу мотор, ужинаю, валюсь поспать, встаю, когда еще темно, – и снова в седло. Молюсь только об одном, чтобы не сломать себе хребет на этих чертовых горах песка. Если я попаду в первую пятерку, мне заплатят хорошие деньги. Что там стряслось, мне глубоко фиолетово. Так что не грузи меня, а.
– Ладно, живи уж.
Теперь Гансу Шольцу было над чем подумать. Мейеру повезло, что удалось вырваться, и он, Шольц конечно же не будет его выдавать. Но как бы подкатиться к Иву Клосу, который наверняка знает все подробности?
Разговоры в лагере о том, что происходит, были самые разные. Кто-то пустил слух, что Алекс Фаусетт будто бы нашел решение проблемы, связанной с угрозами террористов: участников ралли перебросят на самолетах.
Когда эта новость прозвучала, у всех лица вытянулись от удивления.
– Куда?
– На границу с Ливией, там спокойнее.
– И что, действительно есть возможность перекинуть сорок мотоциклов, сто тридцать легковых автомобилей, шестьдесят грузовиков и тысячу четыреста человек по воздуху?
– Так говорят.
– И сколько это будет стоить?
– Меньше половины того, что придержано на экстренные выпуски всех средств массовой информации мира.
Так и не поговорив с Клосом, Ганс Шольц сел писать репортаж. Он получился вдвое длиннее, чем требовалось, но был во много раз интереснее, чем все, что было написано раньше. Есть шанс попасть на первую полосу и хорошо получить за это. Нужны фотографии, но их несложно организовать. Новый поворот в ралли становился сенсацией. Террористы, заложники – к этому будет приковано внимание всего мира!
Что самое интересное, что слух о переброске участников по воздуху не был фейковым. Только предложил это не Фаусетт, а Ив Клос. Сколько бы ни стоила аренда гигантских транспортников «Ан-124», она, по его расчетам, должна была окупиться за счет информационного пространства, которое в ближайшие дни будет забито одной темой: Африка. Не устранение катастрофических последствий урагана в Центральной Америке, не землетрясение в Турции, не контакт с инопланетянами, а ралли в Африке. О такой рекламе можно было только мечтать!
В Сомали, Эфиопии и Судане был голод. Транспортниками можно было бы перебросить продукты нуждающимся. Но, как выяснилось, гуманитарная миссия гораздо меньше интересовала коммерческие фирмы, которые переключились на «беспрецедентное происшествие в пустыне». Так что зафрахтовать самолеты – с этим не было проблем. В душе Ив Клос ликовал, но своих чувств старался не показывать.
– Это ужасно… – расстроенно покачал головой Нене Дюпре, с которым Клос пришел поболтать и выпить по банке пива. – То, что мы готовы вот-вот сделать, я имею в виду переброску людей и техники самолетами, – аморально по отношению к тем, у кого нет самого необходимого, чтобы выжить. Но мое мнение ни на что не влияет, я не из тех, кто способен изменить правила игры.
– А кто их может изменить?
– Политики.
– Какие? Те, кто охотно фотографировался с участниками в день старта и будет фотографироваться с победителями в Каире?
– Ты еще скажи про тех, кто издает законы, запрещающие рекламу табака и спиртного, однако делает вид, что не замечает логотипы виски и сигарет на автомобилях…
– Лицемеры, что с них взять! – рассмеялся Ив Клос.
– Не вижу ничего смешного. Но ты прав – среди здешних политиков нет героев.
– Дружище, не принимай все так близко с сердцу! Мы просто пользуемся пробелами в законах, и пользуемся так, что никто не сможет нас обвинить. На каждый мешок с рисом, который отправляется в Сомали, разрешается наносить логотип какой-нибудь марки сигарет. Число умерших от голода сокращается, в то время как число умерших от рака увеличивается. Таков мир. Реклама табака и алкоголя запрещена, однако, когда она красуется на наших машинах, это пожалуйста. Все чисто и легально, только деньги плати. – Он неопределенно пожал плечами и сменил тему: – Ты лучше скажи, как у тебя продвигаются дела с нашим добрым другом Гаселем Сайяхом?
– Как, как… Все так же. А ты чего хотел? Этот туарег не из тех, кто меняет свое мнение, и если мы не притащим ему Милошевича, он свое слово сдержит и разделается с парнями.
– Ну, тут от тебя многое зависит, чтобы до этого не дошло.
Нене Дюпре удивленно посмотрел на него:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Короче, так. Фаусетт решил, что ты будешь тем, кто станет посредником. Если тебе удастся освободить их – хорошо. Не удастся, ну что же….
– Не нуди. Ты серьезно?
– Серьезнее не бывает. Дела идут как идут. Сейчас все нацелено на переброску участников ралли к ливанской границе, откуда у них будет возможность добраться до Каира в предусмотренный день. Все другие темы переходят в разряд второстепенных. Но это не значит, конечно, что они закрыты. Темой Гаселя Сайяха займешься ты.
– Погоди-ка, погоди-ка… Ты считаешь человеческие жизни второстепенными темами?
– Как утверждает Фаусетт: в каждой войне есть жертвы.
– Но речь идет не о войне.
– Разумеется нет! Но человечество уже настолько устало от войн, что с куда большим интересом отнесется к экшену. Представь заголовки газет, представь картинку в телевизоре: тяжелые самолеты перебрасывают людей и технику. А почему? А потому что террористы. Не романтик Гасель Сайях, цепляющийся за законы предков, а страшные бородатые дядьки, которых все боятся, а потому прилипают к экранам, что нам только на руку. Это тебе говорит эксперт по связям с общественностью.
– Срать я хотел на эти связи!
– Дорогой мой, в этой нише и без тебя полно дерьма.
– Ну вот что, я отказываюсь участвовать в этом.
– В таком случае мне жаль этих несчастных, поскольку ты – их единственная надежда на спасение. Откажешься –
