— Тарос ругается на Юну!
— Где? — так и подпрыгнула Слава, начиная понимать, как неверно оценила предсказание эльфийских рун. И тут же опомнившись, приказала, — Веди! Но Васт уже успел сообразить, куда сейчас ринется его жена и, подхватив любимую на руки, скользнул в казавшиеся непроходимы кусты.
Через минуту выяснилось, что они таковыми и были, но не для анлезийца. Всего капельки его родной магии хватило, чтобы колючие ветви стали мягче шёлковых и пропустили их, не оставив на руках ни единой царапины.
— Никогда больше не повторяй этой глупости… — зло шипел взъерошенный Тарос, нависая над упрямо прикусившей губу Юнхиолой, — она просто хотела тебя успокоить, чтоб ты не мешала ей своими страхами.
— Ты его совсем не знаешь, — тихо, но непреклонно возразила занийка, — Тин никогда не шутит такими вещами. Это ты мог бы так меня успокоить, а он по себе знает, как это подло… дать надежду и потом сказать, что просто хотел отвлечь от опасности. А ты бессердечный… и никогда не жил в чужой шкуре, поэтому не знаешь, как тяжело идти по жизни не своим путём.
— Юна… — рванулась с рук Васта землянка, в несколько шагов оказалась возле приёмной дочери, крепко прижала её к груди, давая проплакаться и роняя запоздалые слезы. А потом несколько минут не отпускала, пытаясь понять, из-за чего они тут спорят и почему смотрят друг на друга голодными волками, — как я рада, что вы выбрались… и что целы. Расскажешь, как вас туда занесло? Идём в палатку… там чай горячий и обед уже готов. Ничего этого наверняка Ярослава не знала, но верила, раз Майка и Лийлеза тут, значит найдётся и чай и обед.
— Мы ей уже предлагали, — сообщила тихонько Майка, поглядывая в сторону речки, куда Инди повела Юну умываться, — но она все время плачет и рвётся сидеть возле Тина. Ты уже слышала… что он ей сказал?
— Когда бы? — вздохнула Слава, понимая, как много пропустила, сидя под дубом. Нужно было послушать Конса и сразу ехать сюда… как выяснилось, в первый раз Беркис вёл их с Вастом к стоянке самой длинной дорогой, — ну и что? Говори уже, все равно все знают.
— Тин сказал… — только теперь Слава заметила, что Майка вдруг начала называть младшего клона исключительно мужским вариантом его имени, — что Юнка его девушка… и он всем это скажет, когда они убегут от жрецов. Черт… — едва успела прикусить язык Слава, — вот это новость!
Теперь понятно, отчего так злится Тарос! Ведь он привык, что Костик с обожанием смотрит на Адистанну, а поскольку та не сводит глаз с самого квартерона, он наверняка придумал какой-то план, как уговорить принцессу выйти замуж за Тина, когда тот станет парнем.
Куда при этом должен был деться сам Тарос, Слава пока понять не могла, но подозревала что квартерон надеялся остаться другом дома.
Лучшим и незаменимым. А если Юна поняла Костика правильно, выходит, он все решил по-своему, и пока сын не придёт в сознание, нет никакой возможности узнать, кто прав, она или Тарос. И значит теперь Славе придётся срочно решить, как поступить… в открытую поддержать Юнхиолу и вмиг стать врагом не теряющему надежду Таросу или сделать вид, что сомневается и попросить приёмную дочь дождаться выздоровления Костика. Но вряд ли Юнка после такого заявления ещё когда-нибудь станет доверять Ма так же безоглядно, как сейчас. Значит нужно действовать как можно осмотрительнее и лучше дипломатично напомнить Таросу о том, куда они идут и зачем… а за Юнхиолой присматривать, хотя Ма и не имеет ничего против, если та окажется права. Девочка правильная и честная, хотя душа у неё исковеркана отцовским воспитанием… но то не её вина и уж точно не его. Просто мужику пришлось выбирать между двух зол.
Однако разбираться с проблемой Славе все же не пришлось… вернее, пришлось, но совершенно не так, как ей виделось в тот момент.
— Я хочу сообщить всем вам одну новость… — едва распахнув полог палатки, так решительно заявила Инделирри, что сердце Ма вдруг сжалось от нехорошего предчувствия.
— Подожди! — откуда взялся Васт, Слава не поняла, но была несказанной благодарна ему за вмешательство. Как она уже успела заметить, в некоторых вопросах анлезийка собой деликатностью не страдала. — Шарик получил сигнал… возвращаются Стан с Линел, и лучше все рассказать на общем сборе. А заодно решим, как поступить с Беркисом и Тарлем.
— Хорошо… — помедлив пару секунд, согласилась Инди, — но до того времени лучше в палатку к Тину никого не впускать. Совершенно никого… ради его здоровья. Я тут подумала… может приставить Кляксу его охранять или одного из унсов?
— И Кляксу и Шарика, — экономить на здоровье младшего Ярослава не собиралась.
— Я не против, — тотчас откликнулся невидимый за пологом Конс, и Слава с досадой прикусила губу, ну вот почему она со всеми этими тревогами забыла кто в отряде командир на время отсутствия Стана?
— Но пусть Клякса дежурит внутри палатки, — довольная так легко полученным одобрением анлезийка продолжала объяснять детали своего предложения, — а Шарик снаружи. Тем более он сейчас занят Кисом…
можно поставить сумку с ними у входа.
— Так и сделаем, — спокойно согласился Конс, призвал Шарика и выдал ему подробные указания.
— Слава… — Васт гибко опустился рядом с женой и внимательно заглянул ей в глаза, — не волнуйся пожалуйста. Все будет хорошо… а мы все ему немного поможем. Но в этом случае нужна особенная помощь … поэтому я и не стал ничего тебе говорить, хотя первые подозрения возникли ещё там, в храме. Но хотел, чтоб Инделирри сначала проверила… и Линел. Вот после её прихода и поговорим. Но чужих при этом разговоре быть не должно, не удивляйся… если они уснут.
— Вастик… — землянка смотрела на мужа испытующе, словно видела впервые, и анлезиец невольно занервничал под этим откровенно изучающим взглядом, — я тебе уже говорила, что у нас немного разные понятия о том, какими именно должны быть семейные отношения?! Так вот, сейчас я наконец выяснила точно, в чем главное расхождение… и хочу сразу сказать, в этом вопросе я никогда не соглашусь жить по вашим правилам. Понял? Хотя и очень тебя люблю…
— Славочка… — вмиг побледнел анлезиец, — что это за правило?
— Ты можешь сделать так, чтобы нас никто не услышал? — Славе так хотелось немедленно прижать е груди его голову, такую смешную и милую в этой яркой цветастой косынке, расцеловать потемневшие глаза, шепнуть, что их счастью ничего не угрожает… но она сдерживалась изо все сил. Слишком серьёзно было то, с чем она внезапно столкнулась сейчас и совершенно не желала встречаться впредь.
