что Петька её не видел в собачьей шкуре, иначе он не пошёл бы с нею. А если даже не поняла, всё равно – за Петьку бояться глупо. Петька и на медведя один охотился, и быка усмирял, и с пятью бандитами дрался, если не брешет. Что ему тётка? Да он возьмёт её за ногу, как того быка, покрутит над головой и хрястнет об стенку!
Так рассуждая, Маринка вошла в деревню и зашагала к своему дому, со всех сторон обсаженному смородиной. Она всё же не торопилась, взвешивая своё решение, и, в итоге, решила, что оно верное. Тётя Ира что-то готовила на терраске.
– А Машка где? – поинтересовалась Маринка, заглянув в сковороду.
– В беседке, с Анькой, – ответила тётя Ира, – А ты откуда?
– С реки.
Тётя Ира медленно обвела племянницу взглядом.
– А что, в реке крокодил завёлся?
– Какой ещё крокодил?
– Не знаю, какой. Наверное, злой.
Маринка смекнула, что речь идёт о её царапинах.
– Так я это… я ведь на том берегу загораю, за вторым бродом, а там – кусты! Пока продерёшься…
– Вот это надо бы обработать, – произнесла тётя Ира, рассматривая царапину на щеке Маринки, – а ну, иди-ка спроси у Машки, куда она подевала вчера зелёнку, после того, как собаке лапу помазала!
Взяв со столика огурец, Маринка направилась через сени к выходу в сад. Открывая дверь, она обернулась.
– Тётя, а кто живёт в Верхней Кабановке, в первом домике справа?
Тётя Ира неторопливо резала в сковородку картошку.
– В первом домике справа?
– Да.
– Черти.
Идя по саду, Маринка бодро хрумкала огурцом. Туча приближалась. Стояли ранние сумерки. Машка с Анькой в беседке резались в карты. Аньке было пятнадцать. Она жила по соседству.
– Зелёнка где? – рявкнула Маринка, войдя в беседку и со всей дури грохнув кулаком по столу. Две картёжницы, раскрыв рты, уставились на неё.
– Ты чего орёшь, идиотка? – спросила Машка.
– Я у тебя спросила, зелёнка где, глупая ты задница! – заорала Маринка так, что курица за забором перестала кудахтать. Машка, бросив карты на стол, вскочила.
– Пошла отсюдова, тварь! А ну, пошла вон!
– Значит, ты не дашь мне зелёнку, мразь тупорылая? – уточнила Маринка. Машка, не отвечая, схватила её за шиворот и пинком спровадила из беседки. Маринка, очень довольная, стала жрать смородину и крыжовник, которые росли рядом. Машка опять уселась за стол, и игра продолжилась.
– На хрен тебе зелёнка, овца? – поинтересовалась Анька.
– Харю твою хотела помазать, чтобы прыщей видно не было, – пробубнила Маринка с набитым ртом. Анька покраснела, да так, что двух её прыщиков и без всякой зелёнки не стало видно.
– Вот, блин, зараза, – сказала Машка, – просто блевотина!
– Да не обращай на неё внимания, – предложила Анька, – если бы твои уши так же торчали, как у неё, ты бы, небось, тоже на всех бросалась!
– Надо их ей отрезать, чтоб не страдала, – бросила Машка, – иначе целкой так и помрёт. Кто её захочет с такими-то лопухами на голове?
И обе девчонки расхохотались. Маринка чуть не заплакала, но не подала виду, что ей обидно. Утешило её то, что Машка, которая посмеялась над нею злее, осталась дурой и получила от Аньки четырнадцать щелбанов – согласно числу оставшихся карт. Потом подружки решили сыграть ещё один кон. Темнота, усиленная нависшей над Кабаново тучей, им не мешала, так как в беседку была проведена лампочка. Не успела Машка сдать карты, как хлынул ливень. Маринке, ясное дело, пришлось присоединиться к картёжницам. Машка сдала и ей, чтоб она от скуки много не вякала.
– Что-то вас тётя Ира ужинать не зовёт, – заметила Анька, сосредоточенно глядя на свои карты.
– В ящик уткнулась, – сказала Машка, – сегодня – пятая серия того фильма, с Высоцким.
Вокруг беседки стояла сплошная стена воды. Она колотилась о крышу так, что девочкам приходилось говорить громко. Сверкали молнии. Громовые раскаты качали гору.
– А вы не знаете, кто живёт в Верхней Кабановке, в доме возле ручья? – спросила Маринка.
– Вокруг которого лопухи пошире твоих ушей? – уточнила Анька.
– Ну, да.
– Там черти сейчас живут.
Маринка чихнула, забрызгав стол красными от ягод слюнями. Машка, перевернув отбитые карты, пристально поглядела на Аньку.
– Какие черти?
– Обыкновенные.
– Ты их видела?
– Нет.
– Откуда ж ты знаешь, что они там живут?
Маринка все свои карты скинула. Кратковременная борьба между Машкой и Анькой опять окончилась поражением первой. Ругнувшись матом, она подставила лоб, и Маринка с Анькой дали ей по три щелбана. Пока она тасовала карты, Анька стала рассказывать:
– Прошлым летом я около того дома ужас как пропорола ногу какой-то хренью. Боль была жуткая. Кровь хлестала, как из пожарного шланга! Куда мне было деваться? Я на одной ноге допрыгала до крылечка и постучала. Помню, что дверь открылась, а что потом случилось – не помню. Я потеряла сознание.
– А какого хера ты ошивалась там босиком? – перебила Машка, явно не склонная доверять этому рассказу.
– Да ошивалась и ошивалась! – заорала Маринка, – что было дальше?
– Ногу я пропорола часов в пять вечера, а очнулась ночью, возле ручья. Осмотрела ногу – никакой раны! И никакого следа от раны. Вот так.
И Анька, вытащив из-за пазухи сигареты «Космос» со спичками, закурила. Тут же закашлялась. Эти самые сигареты купил ей втюрившийся в неё тракторист по имени Витька. Отложив карты, Машка опять пристала:
– А почему ты решила, что это черти ногу твою лечили? Может, то были ангелы?
– Ангелы! – усмехнулась Анька, – тоже мне, ангелы! Ангелы бы, наверное, вылечили, и всё!
– А эти что сделали?
– Догадайся.
Догадливая Маринка расхохоталась, чтоб показать, какая она взрослая-превзрослая.
– Ты имеешь в виду, что тебя не только заштопали, но и вскрыли? – спросила Машка. Анька в ответ кивнула. Она курила маленькими затяжками, дабы не опозориться второй раз. Машка саркастически усмехнулась.
– Скажи ещё, что ты через девять месяцев родила чертёнка!
– Не родила. Событие, к счастью, произошло в безопасный день.
– Ты всё брешешь!
Анька вместо ответа расшнуровала правый кроссовок, сняла его, стянула носочек и положила ногу на стол.
– Посмотрите сами, остался ли посреди ступни хотя бы малейший след!
Маринка и Машка тщательно осмотрели голую ступню Аньки. Машка её даже ощупала.
– Это слабое доказательство, – заявила она, – ты могла наврать и про то, что её поранила.
Погасив окурок, Анька обулась.
– Может, мне ещё и трусы перед тобой снять?
– Когда это было?
– Сказала – в прошлом году!
– Да ты ещё в позапрошлом гуляла с Лёшкой!
– Да мы с ним даже не целовались!
– Ну и уроды! Кошки и те облизывают друг друга, прежде чем трахаться.
– Да иди ты в жопу! – вспылила Анька, и, встав, кинулась под ливнем к себе домой. Через пять минут тётя Ира принесла Маринке и Машке куртки. Они отправились ужинать.
Ужин происходил, как обычно, в горнице. Треть её занимала русская печь. В новостной программе по телевизору шёл рассказ про американских бродяг. Святые с икон глядели на чавкающую Маринку так, будто она спёрла еду у них. Однако, Маринку трудно было усовестить и словами, не
