Иста был коренаст и широкоплеч, тогда как я, напротив, высок и строен, так что дядя в шутку называл меня деревцем, а моего друга — пеньком. Мой ровесник, Иста уже был вторым по силе во всем селении после первейшего силача — своего отца. Наедине он называл меня просто Тах, как, впрочем, и остальные ребята в селении.
— Я взял, — шепнул он мне.
Дядя заметил, что мы шепчемся, и нахмурился.
— Смотрите у меня, чтоб ни один из вас не стащил что-нибудь из товаров правителя, иначе и моргнуть не успеете, как окажетесь на жертвенном камне.
Весь каучук, произведенный «плачущими женщинами», принадлежал Господину Каучука. Он, со своей стороны, подчинялся правителю Кодака. Резина в поселке была повсюду, но точно так же как работники, добывавшие на шахтах дальнего юга зеленый жадеит или изготовлявшие обсидиановые клинки и зеркала на Холме Ножей, в Огненных Горах на западе, мы отдавали все добытое или произведенное местному вождю или правителю.
Мой дядя любил повторять, что каучука через наши руки проходит много, да только он к ним не прилипает.
— Мы ничего не украли, — заверил его Ист. — Мой отец разрешил мне взять с собой мяч нашего селения.
Отец Исты был главой селения. Он позволил нам взять в дорогу мяч, который выдавался поселянам для игры.
— Понимаю, понимаю. Вы вообразили, будто найдете в Кодаке дураков, которые согласятся играть с вами и проиграют. Ладно, а если там найдутся такие, которые вас обыграют? Что, если вы лишитесь мяча?
— Мы не можем проиграть. Никто не обладает таким оллин, как Тах.
Оллин. Движущая сила. Прежде чем бог Ксолотль придал движение миру, все пребывало в неподвижности, даже вода не текла и ветры не дули. Ксолотль взмахнул руками, породив ветер, а потом набрал полный рот воды из Восточного Моря и выплюнул на горы, породив реки, которые потекли с вершин вниз. Остальные боги послали Ксолотля в Преисподнюю собрать там кости животных, дабы сотворить из них существо, которое будет служить богам. Вынеся собранные кости на поверхность, он подбросил их в воздух, и они, падая, сложились в две груды: из одной возник мужчина, из другой женщина.
Ксолотль любил играть и использовал оллин для сотворения величайшей из игр: олли, игры в мяч. Когда ты на площадке, твое тело и мяч движутся в гармонии, и ты набираешь победные очки, проводя мяч в защищаемую противником зону и попадая им в цель. На некоторых площадках очки зарабатывают, забрасывая мяч в специальные установленные на высоте кольца.
Иста сказал чистую правду: никто в деревне не обладал таким оллин, как я. Даже мой дядюшка, носивший резину, предназначавшуюся в дань или на продажу во многие большие города, говорил, что я двигаюсь не хуже, чем профессиональные игроки, что странствуют из города в город и играют ради чести и богатства.
— С парнями из Кодака советую быть поосторожнее, — сказал мой дядя. — Они не такие, как вы. Среди них есть дети знатных отцов, которые, если вы одолеете их в олли, сочтут это оскорблением. А есть просто воры, способные перерезать вам горло ради мяча.
— Не бойся, дядюшка. Если кто-то захочет завладеть мячом, я умчусь с ним как ветер — а Иста будет прикрывать мой отход.
Я прекрасно понимал, что если мы вернемся, лишившись наших голов, даже это будет не так страшно, как потерять мяч.
Все было готово, и мы вчетвером направились на восточную окраину селения, где дожидались еще десять наших спутников. Как только мы прибыли на место сбора, вождь велел мне и Исте совершить жертвоприношение, дабы боги даровали нам безопасное путешествие. Все собравшиеся сложили свои дорожные посохи, после чего Иста сделал обсидиановым ножом надрез на внутренней стороне бедра и передал клинок мне. Я сделал то же самое. Вождь собрал кровь и окропил ею сложенные посохи. Жертва приносилась Йакетекутли, богу путешественников.
Наши заплечные мешки были заполнены каучуковыми изделиями — подошвами для сандалий, покрытыми резиной глиняными фигурками богов, мячами всевозможных размеров, от совсем маленьких, для сожжения в честь богов и на похоронах, до больших, предназначенных для олли. Оме и еще две женщины несли дорожный запас провизии.
Наконец мы отправились в путь. Дядюшка, с посохом в руке, двинулся вперед, задавая темп, остальные гуськом за ним. У каждого путника имелся посох с острым обсидиановым навершием. Вообще-то странствовать по дорогам Сего Мира было относительно безопасно: грабителей и разбойников, связав по рукам и ногам, отправляли в Теотиуакан и отдавали в руки жрецов Свежующего Господина. Желающих испытать судьбу находилось немного, однако дураки или безумцы все же встречались.
Каждые два часа мы устраивали привал, чтобы перекусить и попить воды, а для полуденной трапезы остановка была подольше. А за час до заката мы остановились, чтобы заночевать на поляне у реки, где уже устроили лагерь другие путники; кое-кого из них мой дядя знал по былым походам. Они разделывали на ужин добытого ими крокодила и угостили нас большим куском мяса в дополнение к нашей снеди.
На следующий день мы оставили джунгли позади и теперь шли по казавшимся мне бесконечными маисовым полям. Весь этот день, а за ним и следующий мы постоянно видели по обе стороны дороги маис, бобы и перец, все то, что кормило население Сего Мира.
К вечеру третьего дня пути, поднявшись на вершину холма, мы увидели впереди Кодак. Среди тусклых, землистых строений кое-где бросались в глаза вкрапления ярких цветов, красного, желтого и зеленого. Дядюшка сказал, что так окрашены дворцы знати, а также храмы и пирамиды, посвященные богам.
— Кодак — большой город, — сказал мой дядя. — Сами горожане не выращивают для себя еду, но весь урожай с полей, которые мы видели по пути сюда, пойдет им на стол.
— Но если они не выращивают для себя еду, то что они делают? Целыми днями играют в мяч? — спросил Иста.
— Они работают так же усердно, как и мы. Мы делаем каучук, а они — многое другое. Многие глиняные фигурки, которые мы покрываем резиной, глиняные и деревянные миски, из которых мы едим, изготовлены в Кодаке. Там делают ножи, мечи и зеркала из обсидиана, который доставляют с Горы Ножей. Браслеты, перстни, ожерелья, серьги и кольца в нос делают из раковин с побережья Восточного Моря. В городе продают ткани, из которых шьют одежду и одеяла, колючки агавы, служащие иглами, и поделки из жадеита, чуть ли не с самого юга Сего Мира. Айо! Сами увидите, вы сами увидите. Все наше селение меньше, чем их рыночная площадь. Но десять их рыночных площадей поместятся на великом рынке Теотиуакана.
— А площадка для игры в мяч? — заинтересованно осведомился я. — Наверное, ее стоит посмотреть.
