Вдруг Ленька увидал присевших за баркасом двух немцев. Один из них, высунув голову, смотрел на него. Немец сразу же спрятался, но Ленька и не думал продолжать любоваться его головой. Он круто свернул в сторону и побежал. Сердце у него билось часто-часто.
Ленька не останавливался. Теперь он карабкался по обрыву, хватаясь руками за кустики высохшего прошлогоднего бурьяна. Скорее бы только выбраться на ровное место, а там уж Ленька покажет немчуре, как бегают русские мальчишки! Осталось совсем немного. Ленька слышал, как пыхтит вблизи немец. Их разделяло совсем небольшое расстояние — метров десять или пятнадцать. Солдат торопился. Он тоже хватался руками за бурьян, но корни не выдерживали его тяжести и обрывались.
Вдруг солдат оступился, из-под его ноги вырвался ком сухой глины. Немец на мгновение застыл на месте, потом взмахнул руками и опрокинулся на спину. Ленька оглянулся на шум и весело засмеялся.
— Выкусил? — торжествующе крикнул он.
Но немец не рассердился, а тоже засмеялся.
«Чего это он?» — подумал Ленька, и в тот же миг почувствовал, как чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Втянув голову, Ленька поднял глаза и увидал над собой высокого, в темных очках немца.
В этом месте волны выдолбили в глинистом берегу длинный узкий коридор, похожий на римскую цифру «V» широким концом обращенную к морю. Поверх коридора, от одной его стены к другой партизаны натянули сетки и набросали на них травы и сухого бурьяна. Теперь это был настоящий грот, и в его полумраке плавно покачивалась шхуна «Мальва». Дважды уже немецкие самолеты-разведчики пролетали над обрывом, кружились над морем, над плавнями, но ни берег, ни море не подавали никаких признаков жизни, и самолеты улетали ни с чем.
Юра Араки поправлялся быстро, шкипер же с каждым днем чувствовал себя все хуже и хуже. Нина и Саша попеременно дежурили возле него: с ними ему было легче.
— Полундра! — часто гремел Глыба, показываясь в каюте. — Идет сам Иван Глиб, единоногий гут рыбачок, как сказал Штиммер. Что тут за мертвая тишина? Эх, жаль — нету моего брательника Леньки! Он бы сейчас заорал: «Пошел все наверх паруса ставить! Живо, молодцы!»
— Тише, Иван Андреич, — просила Нина.
— Тише? Ах вы, шпендрики, — Глыба громко стучал своей деревянной ногой, не желая замечать умоляющих жестов девушки. — Это зачем же тише? Здесь что, шхуна или поповская келья?
Шорохов оживлялся, жаловался Глыбе:
— Замучили они меня, Иван. Манную крупу где-то раздобыли, скоро детскую питательную муку найдут. Ухой без рыбы кормят... Говорят, так положено.
— Положено? — Иван свирепо смотрел на Нину и Сашу. — Ах ты ж, боже мой. Гнать их надо отсюда, шкипер. Я вот тут принес...
И он вытаскивал из кармана маленькую фляжку, взбалтывал ее над ухом у Шорохова.
— Партизаны дали. Неси, говорят, шкиперу, от этой жидкости пуля, даже если она в пятке застряла, через нос вылезает... По одной, Андрей Ильич, а? Чтоб на душе легче стало.
— По одной, говоришь? — весело спрашивал шкипер.
Несмотря на протесты Нины, Иван наливал маленький стаканчик и протягивал его Шорохову. Потом выпивал сам, нюхал хлеб и говорил:
— Господи благослови, того и вам желаем...
Как-то к шхуне подошел худой, болезненного вида человек. Он остановился у борта и с улыбкой посмотрел на Сашу, который в это время окатил палубу водой и взял в руки швабру. Саше показалось, что он уже видел когда-то эти немного грустные глаза. Но где видел — вспомнить не мог
А человек продолжал стоять и улыбаться. Потом он шагнул к Саше, спросил:
— Не узнаешь?
Теперь, когда Саша услышал его голос, он сразу вспомнил и баржу, и этого человека — избитого, израненного, еле живого...
— Артем Николаевич! — тихо проговорил Саша. — Артем Николаевич...
— Он самый. — Артем Николаевич привлек Сашу к себе, крепко обнял и долго не разжимал рук, потом наконец отстранил от себя и потребовал: — А сейчас веди меня к друзьям.
Юра узнал Артема Николаевича сразу. Он было рванулся к нему навстречу, но Нина придержала его, сказала:
— Лежи. Нельзя тебе вставать.
Артем Николаевич рассказал: после того, как они увезли его с баржи, ему долго пришлось лежать у близких людей, набираться сил. Потом его переправили к партизанам, и он теперь комиссар отряда, так как бывший комиссар отозван на Большую землю.
— Давно хотел прийти к вам повидаться, да все дела, — говорил Артем Николаевич, сидя на койке рядом с Юрой. — А о ваших подвигах слыхал. Молодцы ребята. Молодцы.
*
Артем Николаевич Краев знал, что происходит на «Мальве». Состояние здоровья Шорохова очень беспокоило его. Он видел: жизнь шкипера можно спасти только в том случае, если его удастся отправить в тыл, к хирургам. Но как это сделать? О том, чтобы пройти на шхуне Керченский пролив и высадить Шорохова где-нибудь на берегу Черного моря не могло быть и речи. Шхуну все равно обнаружили бы. Оставлять же шкипера здесь тоже было нельзя.
Краев было предложил вызвать с Большой земли легкий гидроплан, но командир отряда сказал: «Опасно. Немецкий аэродром недалеко, «мессера» могут перехватить.»
Однако, когда Шорохову стало совсем плохо, решили, что другого выхода нет. Дали радиограмму.
Летчик прилетел ночью, и через полчаса Шорохова на шлюпке повезли к покачивающемуся на легких волнах самолету.
Глыба сидел на веслах. Ни одного слова не произнес рыбак, пока Шорохов собирался в дорогу. Только ходил по палубе, осторожно ступая деревянной ногой по высохшим доскам, изредка останавливался у борта и задумчиво глядел на темные стены грота. А когда шлюпка подошла к самолету и Шорохов протянул Ивану руку, Глыба привстал, крепко сжал ее и долго смотрел в лицо шкиперу. Из-за темноты не было видно, как дрожали его губы.
— Вот, значит, уходишь, Андрей Ильич, — прошептал рыбак. — Доведется ли повстречаться? Куда мы теперь без тебя... С этими шпендриками... Эх, шкипер!..
Он шагнул в качнувшейся шлюпке к Андрею Ильичу и обнял его. И больше не проронил ни слова.
Мотор взревел, волна из-под редана ушла к берегу. Потом все стихло. Иван Глыба сидел на веслах, опустив голову. Шлюпка медленно плыла к гроту.
— Вот, забыл Андрей Ильич, а я не отдал, — проговорил Глыба, вытаскивая из кармана трубку. — Пусть поищет. Подумает, что потерял. А встретимся — отдам. Обрадуется шкипер...
— Что такое шхуна без шкипера? — угрюмо говорил Иван Глыба на другой день, сидя в кубрике, где лежал Юра Араки. — Шхуна без шкипера — это вроде как птица с подрезанными крыльями: и хочет взлететь, да не может. Вот что такое шхуна без шкипера, если вам это неизвестно...
