— Он не был женат?
— Жена его не дождалась, к другому ушла в сорок четвертом, сейчас где-то на Дальнем Востоке. А мы жили на Украине, сюда нас Ян Луцас позвал. Он-то коренной рижанин. В дом, где он раньше жил, попала бомба. Одиноким был. За это жалела его… А вы оставайтесь ночевать в той комнате, — Дарья Федоровна показала на дверь напротив кухни, — там диван стоит.
Около полудня следующего дня вместе с Гронисом и Дарьей Федоровной Туриев поехал на садовый участок Клунникова. Рукопись нашли в ящике колченогого стола — стопка бумаги. Строчки неровные, сбегающие немного книзу. Борис составил протокол на изъятие рукописи. Участливо обратился к Дарье Федоровне:
— Мы вернем вам записи брата. Почитаем, сделаем необходимые выписки, если понадобится, и вернем. Не волнуйтесь.
— Вроде что-то от сердца отрываете.
— Брат читал вам то, что писал?
— Да. Трогательно написал, особенно о маме нашей, — Дарья Федоровна всхлипнула.
— Перед тем, как уехать, Луцас и ваш брат строили какие-то планы?
— Чего строили, не знаю, не очень-то я тогда прислушивалась к их разговорам. Я вообще-то на Линейной живу, к брату перебралась, когда он сильно заболел. Так однажды ко мне домой пришел Луцас и говорит: «Я в вашей летней кухне под потолком кое-что в свое время спрятал. Можно забрать?» Забирайте, сказала я, мне чужого не надо. Луцас поставил табурет, взобрался на него и из-под потолочной доски достал что-то круглое и плоское, завернутое в грубую ткань. Я только спросила, почему он эту штуку у меня прятал, а не у себя. Луцас улыбнулся и сказал: «У меня-то своего угла нет».
Среди вещей Луцаса ничего круглого и плоского не оказалось. Что же он прятал у Дарьи Федоровны? Может, тоже блюдо? — усмехнулся про себя Борис…
…Валентина Ивановна не ожидала появления в ее квартире Туриева и Грониса. Она недовольно посмотрела на них, что-то пробормотала под нос, но в комнату пригласила.
Туриев, направляясь сюда, испросил у прокурора района, где живет Валентина Ивановна, ордер на обыск.
Он протянул ей его со словами:
— Это сделать необходимо.
Валентина Ивановна пробежала глазами по бумаге, вернула ее Туриеву и проговорила надломленным голосом:
— Ничего вы здесь не найдете. После отъезда Луцаса я произвела генеральную уборку.
Гронис привел двух понятых. Пожилые мужчины сидели на стульях посередине комнаты, на их лицах было написано обостренное любопытство.
Прошло два часа. Все было осмотрено. Валентина Ивановна устало проговорила:
— Не поверили… Зачем все это надо было ворошить? Теперь убирай. Такое горе у меня, а вы…
— Вы нами командуйте, мы все приберем, как было, — мягко проговорил Борис.
— Не надо уж, — махнула она безнадежно рукой, — как-нибудь сама управлюсь.
Один из понятых, слесарь Андрей Петрович Близнюк, с готовностью произнес:
— Позову мою Варьку, она тебе враз поможет.
Туриев остановил его взмахом руки, мол, не надо.
— К вам просьба: никому об обыске.
— Это ясно, как день, — согласился другой понятой, учитель-пенсионер Сократ Платонович (это же надо!) Маргис, — однако, извините за подсказку, вы не все осмотрели, товарищ. Я имею в виду счетчик…
— Я, что, электричество ворую? — с издевкой спросила Валентина Ивановна, но Туриев услышал в ее голосе не только злость, но беспокойство.
— Не сам счетчик, Валентина Ивановна, — вежливо отреагировал Сократ Платонович. — Понимаете, — обратился он к Туриеву, сразу увидев в нем старшего, — у всех счетчики прикреплены снаружи к стене, а у Валентины Ивановны он утоплен в нишу. Эту нишу, по просьбе Луцаса, сотворил мой сын. Мой Альберт любит того… Как это говорится? Ага! Поддать. За красненькую он и сделал нишу. — Маргис пошел в прихожую, знаком приглашая за собой остальных.
Действительно, нишу, в которой находился счетчик, прикрывала дверца, находясь в одной плоскости со стеной.
Туриев отключил электроэнергию, Андрей Петрович снял счетчик.
За ним — углубление в стене. Борис зажег спичку. Углубление выложено обрезками декоративной ДСП, Борис просунул туда руку, нащупал почти квадратный плоский предмет. Когда развернул бумагу, все увидели массивный золотой портсигар с вычурной монограммой на верхней крышке.
— Какая вещь, — со стоном произнес Сократ Платонович, — тяжелая!
Туриев подкинул портсигар.
— Граммов триста. Целое состояние. Вы знали об этой штуке? — Туриев вошел в комнату, положил портсигар на стол перед Федоровой.
— Знала, — неохотно ответила она, — Луцас велел мне под страхом смерти никому об этом портсигаре не говорить.
— Но Луцаса уже нет в живых. Кого же вам бояться? А вы промолчали о портсигаре.
— Разве это умно — разбрасываться таким состоянием? Луцас приобрел портсигар после того, как поселился у меня. Так что эта вещь принадлежит нам обоим, а после его смерти — мне. Вы не имеете права забирать его. — Валентина Ивановна подняла на Туриева глаза, полные растерянности.
— Для интересов следствия мы его реквизируем на время, вернем вам, но давайте посмотрим, что за курево внутри этой штуки.
Портсигар открылся с мелодичным щелчком. В нем ничего не было.
Туриев разочарованно вздохнул, обратился к женщине с последним вопросом:
— Отъезд Луцаса для вас явился неожиданностью?
— Я ведь говорила об этом.
— Вспомните, пожалуйста, не было ли перед его решением уехать телефонного звонка, какого-нибудь сообщения… Словом, весточки какой?
Валентина Ивановна оперлась щекой о ладонь, устремила взгляд куда-то мимо Бориса. Она молчала так долго, что Сократ Платонович встал со стула и начал ходить по комнате. Туриев показал ему рукой, чтобы он прекратил хождение. Маргис, приложив указательный палец к губам, на цыпочках вернулся к своему месту.
