срочного дела. В руках матери была маленькая золотая линейка.
Я спрятал голову под одеяло, но высокий человек стянул его с меня. «Регент, — сказал он, — пришло время стать мужчиной!»
Я поднял глаза — около постели стояла моя мать и держала линейку в обеих руках, словно предлагая ее мне. «Я пришла просить у тебя прощения», — сказала она. Положила линейку на постель рядом со мной и вздохнула. «Мои мучения окончены, — сказала она. — Помни, сын мой: не только музыка есть творение небес, но и любовь тоже. Будь счастлив». Она заторопилась прочь, а я проснулся.
Беатрис нежно сказала:
— Это всего лишь сон, господин Регент.
— Возможно, — ответил он, а потом достал из складок мантии маленькую золотую линейку. — Я похоронил ее вместе с ней, но когда я сегодня проснулся, она лежала на моей постели.
Немного помолчав, он произнес:
— Беатрис, давай зайдем в часовню. Мне нужно поговорить с тобой наедине.
Я оставила их вдвоем и направилась домой, улыбаясь самой себе.
* * *
Почти забытые лимоны так и лежали на столе. Я взяла один, отрезала ломтик и попробовала. Вкус оказался таким кислым, что из моих глаз брызнули слезы.
— Бабушка, — спросила я, — как ты полагаешь — у меня получится приготовить пирог с таким ужасно кислым фруктом?
— Конечно, — ответила она. — Если подсластишь сахаром. Вот, используй весь, моя Кетура, ибо я нутром чую, что после сегодняшнего дня нам никогда не придется волноваться насчет сахара.
И я принялась за готовку, а Бабушка отправилась разузнать, кто что будет представлять на ярмарке, а заодно принять массу поздравлений с тем, какая умная ей досталась внучка.
* * *
Я смешивала и пробовала, и опять смешивала и пробовала, пока наконец у меня не получилась начинка в самый раз — не слишком сладкая, не слишком кислая и на вид как солнышко. Для глазури я взбивала яичный белок с сахаром до тех пор, пока они не стали воздушными, словно облачка в летний день. Тогда я приступила к выпечке.
Наконец у меня будет пирог, который заставит всех мужчин в деревне влюбиться в меня, а Бена Маршалла вообще потерять голову и сделать мне предложение.
Раздался стук в дверь. Это был Бен собственной персоной.
Я с надеждой улыбнулась ему.
— Кетура, — сказал он, — ярмарка открывается завтра.
— Я как раз готовлю особенный пирог. Лимонный.
— Можно? — Он протянул руку за ложкой, вымазанной в блестящей начинке.
Отведал. Глаза у него стали большие-пребольшие. Он снова лизнул ложку.
— Кетура, это же невероятно вкусно!
Он вылизал ложку начисто, не оставив на ней ни капли начинки.
— Не похоже ни на что, что я когда-либо пробовал. Просто чудо! Нет сомнений — ты получишь звание Лучшей Стряпухи.
И промолвив эти слова, он упал на одно колено.
— Кетура, ты выйдешь за меня замуж?
— Но… Бен, я… я же еще не получила призовую ленту…
— Получишь. А если нет, отцу достаточно будет отведать твоего пирога, чтобы понять, кто должен был победить. Скажи же, Кетура, что выйдешь за меня!
Мое сердце трепыхнулось, будто умирающая бабочка, и тут же замерло. Замолчало и затихло.
— Одну секунду, — сказала я, опустила руку в карман передника и крепко зажала амулет в ладони. Да, вот парень, которого подразумевала Сестрица Лили, когда говорила, что я уже люблю кого-то. Конечно это он!
Нет. Глаз продолжал кого-то высматривать. Он медленно поворачивался в моей ладони из стороны в сторону — движение, похожее на печальное покачивание головой.
Сердце в моей груди оставалось немым, как камень.
— Нет! — сказала я, обращаясь к собственному сердцу вслух.
Лицо Бена приняло озадаченное выражение.
— Я… я имею в виду — нет, я должна выиграть честно, Бен, — выдавила я. — А вдруг корочка получится грубой?
Он поднялся.
— Не волнуйся об этом, Кетура. — И наклонился, чтобы поцеловать меня.
Я оттолкнула его.
— Бен, — сказала я, — прошу тебя…
Он опять принял озадаченный вид.
— Ну хорошо. Конечно, я уважаю твою девичью скромность. Подождем, пока пирог не выиграет первый приз, все честь по чести, и тогда я тут же сделаю тебе предложение.
Он схватил мою руку, поцеловал ее и ушел. Я стояла недвижно с ложкой в руке и смотрела, как он уходит. Сжала амулет еще раз, как будто хотела принудить глаз остановиться. Я даже не позаботилась закрыть за Беном дверь.
— Глупая девчонка! — наконец обругала я себя. И принялась скрести кухню, не забывая честить себя на чем свет стоит. Ведь каждая девица в Крестобрежье мечтает о таком женихе!
Но Бен не был моей заветной любовью, и мне не нужен был амулет, чтобы это подтвердить.
Я скребла с такой яростью, что чуть не опрокинула пирог на пол, а потом в смятении выбежала из дома. Я бежала и бежала, заглядывая в глаза каждому встречному парню. Кто же он — тот, кого я люблю? Я искала его не только для того, чтобы избавиться от обязательства перед лордом Смертью. Зачем мне жизнь, если мое сердце никого не любит?!
Я пробежала по всем тропинкам Крестобрежья, всмотрелась в каждого мужчину, который мне улыбнулся, и наконец оказалась у лачуги Отшельника Грегора. Деревенские женщины убрали и заново побелили хижину, но Грегор уже успел захламить двор: я увидела груду косточек, спутанный клубок волос, ниток и овечьей шерсти, горку из камней и кучу всякого мусора, собранного со всего селения. В окне торчала его чумазая, обросшая щетиной физиономия.
— Выйди ко мне, Отшельник Грегор! — ласково попросила я.
— Ты же не убирать заявилась, правда? — взмолился он.
— Нет, Отшельник, я пришла узнать, не влюблена ли я в тебя.
Раздался вопль ужаса, и голова в окне исчезла. Я дерзко вошла в хижину. Отшельник попытался спрятаться под кучей соломы, служившей ему постелью. Я видела только его ноги. Они дрожали.
— Ну же, будь мужчиной, — потребовала я. — Посмотри на меня!
— С какой стати тебе в меня влюбляться? — жалобно проблеял он из-под соломы.
— С той стати, чтобы выйти за тебя замуж, конечно!
— Замуж?! — Он глубже зарылся в солому.
— Посмотри на меня, — настаивала я, — не то позову своего друга лорда Смерть в гости к тебе.
Отшельник медленно выпростался из-под соломы и настороженно уставился мне в глаза. Амулет завращался так бешено, что едва не вырвался из моей ладони.
Я с радостью выскочила из лачуги.
* * *
К тому времени, когда я медленно вернулась в деревню, уже настал вечер. Зажглись фонари, зазвучала музыка и начались танцы. Печальная, потерявшая всякую надежду, я стояла на краю площади, пока Гретта и Беатрис не отыскали
