— Нео–артефакт. Искусственно созданный предмет с конкретными свойствами.
Он задрал футболку, демонстрируя мне чудо магической науки, но в темноте я смогла заметить только тускло блеснувшую пряжку.
— Разве не все артефакты создаются искусственно?
— Изначально — нет. Древнейшие и сильнейшие артефакты были просто вещами, использовавшимися в процессе волшбы и впитавшими силу своих владельцев, приносимых во время обрядов жертв или природных эманаций. То есть, создавались ненамеренно.
Предвидя очередную лекцию, я решила умерить любопытство и ни о чем больше не спрашивать. Сложно верить в чудеса, когда каждое из них имеет нуднейшее объяснение. Вот малышки–пикси, уплетающие солёное сало, — совсем другое дело: они настоящие, живые. Не слишком добрые, но, несомненно, волшебные, пусть даже единственное волшебство, на которое они способны, — какая‑нибудь мелкая пакость.
— Идём, — Сокол приподнял тяжёлую ветку, открывая уходящий влево от тропы проход. — Василич верно заметил: не сезон. Но хоть издали посмотришь.
Никогда ещё короткая стрижка не радовала меня в такой степени — низкие ветви так и норовили вцепиться в волосы и заставить свернуть с выбранного пути. Но мы не желали сдаваться, продираясь сквозь чащу, и вскорости были вознаграждены за упорство: лес закончился, и взору открылась широкая долина, озарённая светом кривобокой, нереально большой луны.
Высокая густая трава в этом свете была похожа на ленивые волны тёмного моря, а над этими волнами плыли, перекатываясь и меняя очертания крупные капли расплавленного серебра. Семь или восемь. Иногда их они расплывались блестящими пятнами, иногда приобретали вполне отчётливые формы, но даже в такие мгновения, когда ясно можно было рассмотреть длинные ноги, изогнутые шеи и мускулистые туловища, язык не повернулся бы назвать этих животных лошадьми. Да и слово «животные» тут было неуместно. Дивные существа неспешно бродили по лунному лугу, время от времени склоняя увенчанные витыми рогами головы, вместе с травой отщипывая упавшие с небес звёздные искорки. Впереди вышагивал… самец?.. вожак? Рог у него был больше, чем у остальных, и напоминал воинственно поднятый меч, а свечение вокруг головы образовывало высокую корону. Рядом с ним шествовала подруга: тяжёлый раздувающийся живот не портил её красоты, и она знала это, величаво и гордо демонстрируя своё будущее материнство. Ещё две кобылки… единорожицы?.. поскромнее, тоже пребывавшие в интересном положении, брели следом. А поодаль от остальных, стояла, светясь стократ ярче других, тоненькая красавица с ниспадающей почти до копыт гривой. Когда её силуэт таял, оборачиваясь капелькой ртути, он нежно сливался с такой же каплей поменьше, которая, вновь обретая чёткость, превращалась в крохотного малыша, доверчиво льнущего к боку матери, пошатываясь на слабеньких пока ещё ножках.
— Наверное, вчера ожеребилась, — сказал Сокол. При всем желании его тон не вышел ни сухим, ни деловитым: видно было, что колдун, как и я, поддался очарованию волшебных существ.
— Они восхитительны, — прошептала я. Ради одного взгляда на них стоило лететь сюда, и я была благодарна тёмному за подаренную возможность. Но так же, как и он, не собиралась признаваться в своих чувствах. — А правда, что…
— Что единороги подпускают к себе только девственниц? Нет. Может, когда‑то так и было, но сейчас девственность перешла в разряд технических характеристик и не имеет ничего общего с духовной чистотой. А они сами выбирают себе друзей.
По промелькнувшей в этих словах грусти стало понятно, что сам Сокол в друзья к единорогам так и не попал, хотя пытался, видимо, не раз.
— Пойдём. Не стоит их беспокоить.
Я с радостью провела бы остаток времени, наблюдая за серебряными пятнами на тёмном лугу, но вынуждена была подчиниться. К тому же, ночь действительно становилась волшебной, и возможно, у колдуна есть, что ещё мне показать.
Пришлось вернуться в лес. Деревья теперь пропускали нас беспрепятственно, а затем и вовсе выстроились стройными рядами вдоль узкой тропинки, уводившей в заросли боярышника. Из‑за кустов слышались голоса и смех.
— Ты же просила фей? — подмигнул Сокол. — Только поосторожнее с этими дамами. Они не злые, но чувство юмора у них своеобразное.
Он раздвинул ветки, пропуская меня на широкую поляну, и в тот же миг грянула музыка. Весёлая плясовая закружила в хороводе сорвавшиеся с деревьев листья, головки ярких цветов и десяток сытых и по этой причине довольных светлячков–пикси. Яркий вихрь носился над травой, забавляя рассевшихся по краям поляны девушек.
Какие там фотомодели! Феи походили на глянцевых красоток не больше, чем единороги на лошадей. Нереальная красота, чистый восторг! Блестящие, скорее светящиеся волосы, у кого‑то золотистые, у кого‑то серебристые, а у кого‑то — чёрные, как небо над головой, и так же искрящиеся звёздами. Глаза — тоже звезды. Кожа даже на вид нежная, словно лепесток розы… Я и не подозревала, что мой, захламлённый цифрами балансов и статотчетности мозг способен рождать подобные ассоциации.
Едва мы с Соколом вышли из тени, феи обступили нас, заинтересованно разглядывая и негромко переговариваясь на незнакомом мне языке, сопровождая эти перешёптывания лукавыми улыбками. Пока я очаровано смотрела по сторонам, пытаясь сосчитать, сколько же их тут — Десять? Двадцать? — одна из них подхватила тёмного под руку и утащила в цветной хоровод. Другая, златовласая красавица, вся такая тоненькая и воздушная, что казалось, ночной ветерок колышет не только подол её прозрачного платьица, но и невесомую фигурку, задорно сверкнув изумрудными глазищами, протянула мне ладонь.
— Идём.
Голос у неё был удивительный, певучий и завораживающий.
— Идём, — я несмело коснулась изящных пальчиков. Музыка звучала теперь в моей голове, а ноги уже отбивали незнакомый, но совсем не сложный ритм.
Фея рассмеялась, и я ответила таким же счастливым смехом. Промелькнула перед глазами хитрая мордочка пикси, закружились цветочные лепестки… Но тут что‑то с силой сдавило моё плечо и вырвало из волшебного вихря.
— Она не танцует, — заявил Сокол.
Так ревнивый муж отшивает в кабаке подвалившего к его жене нетрезвого кавалера.
— Почему? — я сердито топнула ногой и попыталась вырваться.
— Не надо, — скорее попросил, чем приказал мужчина. — Это серьёзное испытание, Ася. Боюсь, ты к нему ещё не готова.
Что‑то вспомнилось о танцах с феями, что вроде бы можно доплясаться до смерти или потерять счёт времени и задержаться в волшебном лесу лет на сто. То ли из сказок, то ли из какого‑то фильма… Или я сама это придумала после его слов?
