Ознакомительная версия.
— Меня зовут — Педро Сальватор, я просто прохожий, спал здесь, — слёзно заканючил невидимый бродяга. — Я ничего не делал плохого, клянусь непорочной Мадонной! Не убивайте меня, добрые сеньоры!
— Посмотри на эту фотографию, очень внимательно посмотри. Ты видел этого человека? Если скажешь, куда он пошёл, то будешь жить. Ну, смотри! Куда он пошёл?
— Я его узнал! — уверенно заявил бродяга, у Дениса похолодело под сердцем, а рука ещё крепче сжала рукоятку пистолета. — Он пошёл вон в ту сторону, совсем недавно прошагал мимо меня…. Видите, чуть правее холма петляет просёлочная дорога? Так вот, к этому господину подъехала машина — жёлтый «шевроле», старая такая, потрёпанная. Он сёл в неё и уехал в направлении Буэнос-Айреса…. Так всё и было, клянусь непорочной Мадонной!
— Ладно, живи пока!
Вновь послышался конский храп, свист нагаек, конский топот стал удаляться и вскоре полностью затих.
Через пять минут раздался весёлый голос бродяги:
— Всё, мой добрый сеньор, они ускакали! Можете смело выходить из своего укрытия…. А на фотографии были вы. Я вас сразу узнал!
Поняв, что обращаются к нему, Денис вылез из хвойных зарослей и пошёл прямо на голос. Возле «жасмина», держа в руках свою гадкую широченную шляпу и добродушно улыбаясь, стоил занятный типчик: пожилой, худой и высокий, рыжий, коротко стриженый, обладатель хитрющих серых глаз.
— Спасибо, конечно, приятель! — поблагодарил Денис типчика. — Но почему же, уважаемый, ты не выдал меня этим…, м-м-м, следопытам?
Бродяга презрительно ухмыльнулся:
— Так это же были немецкие колонисты! До неприличия жадная братия: у них даже осенью не выпросить опавших жёлтых листьев…. А сеньор — добрый! Я это вижу по его глазам. Сеньор не пожалеет для старого Педро несколько серебряных монеток! Или пару разноцветных бумажек с портретами нашего славного Президента…. Правда ведь, добрый сеньор?
Щедро одарив наблюдательного старика денежным вспоможением, Денис осторожно, постоянно приседая, взобрался на холм, посмотрел в сторону Талара: везде наблюдались всадники, снующие по пампе в разных направлениях. До назначенной долгожданной встречи оставалось всё меньше времени, а опаздывать он ужасно не любил.
— Что же делать? Что же делать? — Денис нервно забарабанил подушечками пальцев по лбу.
Не придумав ничего лучшего, он вернулся к рощице и разбудил вновь уснувшего бродягу.
— Вот что, любезный! А не хочешь ли ты заработать ещё деньжат? Тогда давай меняться одеждой…
Денис — в идиотских лохмотьях, полных вшей, надвинув шляпу на самые глаза и слегка подволакивая левую ногу — заковылял по направлению к городку.
«А говорил, мол, ни за какие деньги не согласишься надеть на себя такие вонючие обноски!» — насмехался вредный внутренний голос. — «Сглазил, парнишка! Вот теперь — за бесплатно — таскай эту гадкую рвань…».
Не доходя до первого из немецких поисковиков метров пятнадцать, он остановился и громко затянул старинную каталонскую балладу — о легкомысленной и ветряной красотке, жестоко разбившей доверчивое сердце несчастного идальго.
— Заткнись, старый маразматик! — невежливо приказал всадник — белобрысый малый среднего возраста с чёрной фашисткой свастикой на голубом шейном платке. — Проваливай быстрей отсюда, пока пулю не получил!
— Тороплюсь, мой добрый сеньор, тороплюсь! — жалко забормотал Денис, непрерывно кланяясь. — Ухожу, ухожу! Меня уже и нет вовсе…
Когда он вошёл в холл отеля, хозяин гостиницы тут же схватил со стойки бейсбольную биту и твёрдо заявил:
— Пошёл вон, Педро, грязный пропойца! Даю ровно одну минуту, потом так отхожу палкой, что родная мать тебя, негодяя, не узнает…
Денис снял шляпу, и хозяин гостиницы сразу же заткнулся, склоняясь в почтительном полупоклоне, сообщил:
— Извините, сеньор, сразу не узнал! Вас уже ждут на веранде летнего кафе.
— Передайте этим господам, что я буду через пятнадцать минут, только приму лёгкий душ и переоденусь.
— Как будет угодно сеньору!
Отряхивая на ходу ладонью капельки воды с мокрой головы, Денис торопливо обошёл круглую площадку возле фасада гостиницы, где неизвестная ему элегантная шатенка — в ковбойской одежде — уверенно объезжала норовистую лошадку, вошёл на летнюю пустынную веранду гостиничного кафе, нетерпеливо огляделся по сторонам. Подтянутый и серьёзный бармен молча кивнул в сторону самого дальнего столика, расположенного возле высоких перил, за которыми симпатичная незнакомка демонстрировала всему окружающему её миру высокое искусство конной выездки.
За указанным столиком сидел Эрнст Хемингуэй….
То есть, так Денису показалось в первый момент. У него в кухне московской квартиры, над обеденным столом, за которым так любили собираться разношёрстные компании — с потугами на интеллектуальность — висел портрет Хемингуэя: до коричневы загорелого, мужественного, с аккуратной бородкой и короткой полуседой шевелюрой.
Сидящий за дальним столиком кабальеро был точной копией того портрета, разве что волосы были несколько длиннее — чуть-чуть не доходили до плеч. Кабальеро — в том смысле, что в ковбойских штанах и сапогах, в бархатной куртке с длинной бахромой по низу, рукавам и карманам, в коричневой широкополой шляпе, с пистолетной кобурой на широком поясе, вышитом разноцветным бисером, и здоровенным охотничьим ножом в ножнах — на другом бедре. А лицо — загорело-коричневое, крепко накрепко продубленное всеми местными ветрами. Из-за голенища жёлтого сапога незнакомца торчала чёрная массивная рукоятка ковбойского кнута.
Классический такой кабальеро, одним словом, коренной житель пампы, родившийся прямо в жёстком походном седле, взращённый молоком диких степных кобылиц…
— Вас ко мне послал сеньор Алекс Сервантес? — подойдя к незнакомцу, вежливо спросил Денис.
Коренной житель пампы с минуту внимательно разглядывал Дениса холодными светло-голубыми глазами, после чего невежливо выплюнул далеко в сторону табачную жвачку, вытер рот тыльной стороной ладони и разразился оглушительным смехом…
Денис спиной прислонился к толстому деревянному столбу,
поддерживающему веранду, хладнокровно скрестил руки на груди и принялся терпеливо ждать, пока двойник Хемингуэя отсмеётся.
Ждать пришлось минуты две с половиной. Достославный кабальеро, наконец, успокоился и негромко сообщил — на чистом русском языке, с едва заметным акцентом:
— Ты, командир, и раньше всегда меня удивлял — своим тонким чувством юмора. Но сегодня ты самого себя превзошёл…. Просто козырной получилась последняя шутка! Или и дальше будешь дурочку ломать и уверять слёзно, что не узнаёшь Саньку Крестовского, своего верного подельника? Да, ладно тебе, прекращай народным массам ездить по ушам! Не вежливо это совсем, не интеллигентно даже как-то…
Ознакомительная версия.
