Он оделся, вооружился, на цыпочках прокрался по полутемным коридорам и спустился по главной лестнице. Кивнул стражникам у входа: те пропустили его без лишних вопросов. В небе висела луна, круглая, как монета, поверхность, испещренная кратерами, весело искрилась серебром. Вскоре на нее ляжет тень смерти. Полночь давно наступила и ушла, оставив за собой звездный шлейф. Ланн собирался шагнуть под освещенный козырек храма и присесть на ступеньку, когда заметил на тропинке, ведущей в скромный садик с фонтаном, неясный силуэт. Он подумал, что это Лиандри, и хотел окликнуть ее, но что-то его остановило. Ланн шагнул в тень и стал наблюдать за любительницей ночных прогулок, затаив дыхание.
Кому-то явно не спалось. Девушка то скрывалась под защитой деревьев, то возвращалась обратно к храму, периодически вздыхая. На ней была накидка с капюшоном. Ланновы серьги вспыхнули лазоревым светом, всего на мгновение, дабы не выдать его присутствие, и он узнал ее по гордо поднятой головке и королевской грации, привитой ей еще в детстве. Он ощутил неловкость, подозревая, что невольно стал причиной бессонницы Дейдре. Ланн отклонил ее столь любезное приглашение, хотя в том не было его вины: кто же подсовывает записки спящим? Он вышел на свет, и Дейдре распахнула голубые глаза, исполненные ложной невинности, и закрыла ладошкой рот, чтобы подавить изумленный возглас. Затем поспешила к нему.
— Ланн? — шепотом спросила Дейдре. — Что ты здесь делаешь?
— Я только проснулся.
Ее ротик сложился в очаровательное 'О', во взгляде зажглась искорка понимания и надежды. Дейдре встала на цыпочки, чтобы компенсировать разницу в росте, вцепилась в рукава Ланновой куртки и навалилась на него всем телом — так сказать, упала ему в объятья. Ульцескор не знал, что сказать, поэтому изрек многозначительно:
— Гм.
— Я… я думала… — Дейдре запиналась, верно, готовилась к любовному признанию. Ланну было невдомек, что она в нем нашла, исключая его королевское происхождение — а может, этого одного ей было предостаточно. В мозгу Дейдре выстроилась точная последовательность событий: Ланн запоздало пришел к ней в комнату, не обнаружил ее там и теперь блуждал по окрестностям, терзаясь чувством вины — и желанием ее увидеть. — Что ты не придешь, — закончила она, кокетливо потупившись.
Тут Ланн понял, что совершил ошибку. Ему не следовало обнаруживать себя.
— Сколько тебе лет? — строго спросил он.
— Четырнадцать. Но это совсем не важно. Любви все возрасты покорны, ведь так? — Дейдре счастливо рассмеялась. — При дворе и не такое бывало.
Он постарался сохранить отеческий тон:
— Мне все равно, что там у вас бывало. Я не имею к этому никакого отношения. И не хочу иметь. — Ланн мягко, как мог, разжал ее пальцы и отстранил девушку. Она сначала смотрела непонимающе, потом ее губы поджались, а глаза вмиг наполнились слезами. — Я не собирался ни приходить к тебе, ни тем более… — Он осекся, так как ее рыдания значительно усилились.
Дейдре вскинула заплаканное лицо.
— А на ком ты тогда женишься? — с отчаянием выкрикнула она. — Остались одни старухи! Ты же должен на ком-то жениться? Ведьмы не вступают в брак, это-то я знаю!
Ланн зажал ей ладонью рот. Значит, Лиандри рассказала ей о Летиции. У Снежной Ведьмы слишком длинный язык, но он не злился на нее: в конце концов, кто еще не знает, что он влюблен в ведьму, влюблен безответно? Он сдержал тяжелый вздох.
— Не кричи. Пострадает твоя репутация, не моя.
— Она и так уже пострадала, — горестно произнесла Дейдре. — Король отослал меня прочь, я ему надоела. Что может быть хуже? — Она снова разразилась плачем.
Ланн сочувственно похлопал ее по спине. Луна бледнела, наливалась зеленью, небо пересекли первые извилистые лучи. В нем проснулось сострадание: Дейдре ведь совсем еще ребенок.
— Слушай, тебе всего четырнадцать. Тебе не нужно выходить ни за кого замуж. У твоего отца есть средства. Ты можешь стать кем угодно, кем захочешь.
— Я хочу быть королевой, — заявила Дейдре между всхлипываниями. — И никем другим.
— А я не хочу быть королем.
Ланн произнес эти слова, и у него словно гора с плеч упала. Он не хотел оставаться в чуждом ему мире, среди людей, которых он никогда не смог бы понять, и плевать на то, что ему когда-то напророчила альруна. Она соврала — это подтвердили все. Кто знает, может Ланн и годился на роль монарха — склад его ума, упрямство, воля, — но в данном случае это не имело значения. Ты станешь королем-воителем. Рядом с тобой будет девушка… Он тряхнул головой, и предсказание разлетелось на куски. Не такого будущего он для себя желал. Да и с кем ему воевать?
Дейдре смотрела на него во все глаза, на ее щеках высыхали слезы.
— Тогда зачем ты приехал? Мой отец…
— Твой отец пережил многое, — отчеканил Ланн, — а добился еще большего. Есть одно место, куда я должен идти.
Веспера раскрасила небесную гладь цветными волнами, на площадке стало светло, как днем. Лиандри появилась несколько минут назад и краем глаза наблюдала за собеседниками. Ее взгляд источал холодное равнодушие, но внутри нарастал гнев. Ланн встретился с ней глазами и покачал головой, предупреждая: не вмешивайся. Если ведьма решит, что дочь Келлера способна помешать их планам, то Дейдре несдобровать.
— И ты просто уйдешь? — тихо спросила Дейдре. В ее голосе послышался упрек. — Ты начал все это, а теперь просто исчезнешь?
— Я закончу дела с твоим отцом, прежде чем окончательно уехать. А тебе следует отправляться в постель.
Ланн попрощался и прошел мимо, а Дейдре оглянулась и увидела ведьму. Она на секунду притиснула ладонь ко рту, сдерживая всхлип, а затем судорожным рывком накинула на голову капюшон, скрыв от любопытных глаз следы своего горя. Дочь Келлера все поняла — или думала, что поняла. Она медленно зашагала к центральной башне, придерживаясь за стену, словно ей было тяжело идти.
Лиандри расположилась на резной скамейке у дороги. Спину держала ровно, ладони сложила на коленях, как будто сидела на занятиях и рисковала получить нагоняй от чересчур строгого преподавателя. Ланн ожидал от нее чего угодно: обвиняющих слов, всплесков негодования или понимающих улыбок. Лиандри встретила его молча, ее лицо было непроницаемо. Она с достоинством встала, как только он подошел. Нельзя было терять время: за шесть часов им надлежало добраться до стены, окружавшей Грань. Ланн согласился на ее условия, но попросил о небольшой уступке — они пересекут границу, когда снаружи рассветет. Он собирался сделать путешествие наиболее безопасным для себя. Лиандри, насколько было известно ульцескору, ничего не грозило, но он был человеком из плоти и крови, хоть и не восприимчивым к определенным видам колдовства. Думая о смерти, Ланн иногда вспоминал тот сон, навеянный ему наркотиком: мерцающий купол над головой, каскад черных волос в отблесках алого, склонившееся над ним лицо. Первое видение перенесло его в то время, когда он был карцем, в третьем он увидел Лиандри в объятиях зубастых чудовищ, и это было реальностью, а второе… второе, скорее всего, являлось тем, что ждало его за завесой будущего. Где раскинулись пурпурные моря с берегами из чистого золота? Где воздух пропитан безмятежным покоем, словно в рае? Летиция ждала его в стране вечного лета, в которой нет места тревогам и суете. Это одновременно и радовало Ланна, и пугало. Он не хотел умирать, не так скоро, но известие, что он все-таки увидит возлюбленную, пусть и на том свете, не могло не окутать сердце теплом. И она носила кольцо — то самое, что он преподнес ей в подарок. Его обручили с ведьмой. Навеки. До самой смерти и после нее.
Лорд Бледных Вод предоставил ульцескору полную свободу действий, снабдив его бумагу со своей печатью. Ульцескор показал ее городской охране, и сонный стражник, поворчав, открыл для них врата.
Дальше они ехали в тишине, прерываемой лишь стуком копыт. В зеленоватом свете лицо колдуньи казалось бледным и неживым, а ее белый скакун с вьющейся гривой напоминал скорее призрака, чем живую лошадь. Первым делом они посетили деревню возле триофеновых болот. Их прежнее жилище пустовало, в нем все еще витал запах наркотика. Лиандри взяла из тайника алый ведьмин плащ, а Ланн добыл свой меч, спрятанный под матрасом. Ульцескор всерьез намеревался испробовать рунический клинок на монстрах, живущих за Гранью: ему не верилось, что заколдованная сталь не причинит им никакого вреда. Возможно, у зубастых чудищ есть несколько уязвимых мест, вот только никто не пытался их обнаружить. Ланн должен был на что-то надеяться, иначе это приключение могло стать в его жизни последним.
