по-моему, конверт твоих друзей из таксопарка. Молодцы ребята! – сказала Анна, хваля троицу таксистов – Адамова, Сабитова и Федченко. – Вот только что-то они мало пили спиртного. Чуть пригубили водки из стопок и не стали допивать. Но потом вдруг пошли, покурили и опьянели заметно. Всё-таки табак сразу пьянит людей, – искренне удивлялась наивная Анна. Бурцев знал, что друзья пошли покурить и тайком попросили у него бутылку водки со стаканом. На лестничной площадке они налили почти по полному стакану и разом выпили всю бутылку. Это было им привычнее. Друзья не стали так пить при гостях и пугать неподготовленных людей, избавляя тем самым жениха от возможных объяснений. На протяжении всей свадьбы таксисты в дальнейшем оставались равнодушными к спиртному, а ходили только покурить в подъезд. – А этот толстый конверт от мамы с папой, – сказала Анна и насчитала две тысячи рублей. – Вот тоже не худенький конверт. Это, по-моему, от моей свекрови. – И Анна насчитала одну тысячу рублей. – А это конверт от маминых родителей – от бабушки и дедушки. Вот! Тысячу положили! – развернув веером купюры и расширив глаза, произнесла удивлённая и радостная Анна. – Не ожидала от бабушки с дедушкой. В прошлый раз они дали только пятьсот рублей! – Анна ещё долго считала деньги и складывала их в разные стопки по купюрам на голом волосатом животе Бурцева. Анна насчитала пять тысяч рублей и была удивлена тому, что на первой своей свадьбе, куда было приглашено более восьмидесяти человек, ей с мужем принесли всего семь тысяч рублей. Аннушка не могла поверить в реальность этой невероятной суммы, что им принесли немногочисленные гости и родные.
– Мне на неделю хочется куда-нибудь съездить, – сказал Валерий.
– Полетели в Москву?! У папы там сестра в гостинице «Украина» работает! Побродим по старой Москве! Куда-нибудь сходим, а?!
– Я согласен, – ответил Бурцев, улыбаясь жизнерадостному задору жены. При всем желании Валерий никак не мог находиться на одном с Анной эмоциональном уровне, но веселье жены и чистая, ничем не омрачённая радость жизни, частично передавалась и ему, и поэтому, общаясь с Анной, Валерий невольно заражался её хорошим настроением. Через час Анна по телефону связалась с родной тётей. Та хотела, чтобы племянница с мужем остановились у неё дома, но Анна по просьбе Валерия настояла на проживании в гостинице. Через час в агентстве Аэрофлота были куплены билеты, и молодожёны на следующее утро вылетели в Москву.
Самолёт приземлился в Домодедово до обеда. Семью Бурцевых никто не встречал, как и было обусловлено. Тётя и не могла этого сделать, так как нельзя было отпроситься с работы ради встречи племянницы с мужем из сибирского города. Для москвичей это всегда, наверное, будет считаться немыслимым делом. Москва не терпит непродуктивных и сентиментальных деяний. Молодожёны неспешно прошли мимо толпы зазывающих таксистов и вышли на остановку автобусов.
– Нам главное доехать до ближайшей станции метро, а там – мы быстро доберёмся до «Украины», – сказала Анна, радуясь перемене окружающей обстановки, большому городу, скоплению людей и ритму столицы, который чувствовался уже в аэропорту.
В гостинице молодожёны быстро отыскали родственницу. Тётка Анны была ещё не старой женщиной. Она приходилась младшей сестрой Николаю Сергеевичу Моренко. Невысокая, с крашеными в огненно-рыжий цвет волосами, она искренне радовалась племяннице. Потом тётка, не изменяя на лице выражения радости и восторга, кивком головы поприветствовала Валерия, который ей определённо понравился внешне, и это было видно по её невольному движению рук. Тётя Анны дважды заправила волосы за ухо.
– Давайте ваши паспорта! Я пойду заполнить на вас анкеты и принесу ключи от номера.
– Тётя Соня, а деньги сразу вам отдать? – спросила Анна.
– Нет. Потом, когда мне выделят номер для вас и выпишут счёт.
Значит, вам на неделю оформлять? Не передумали?
– Да-да! – сказала Анна.
– Посидите вон на том диванчике, пока я все сделаю. У вас кроме этой сумки нет поклажи?
– У нас все, что нам необходимо, в этой большой сумке, – подтвердила Анна и отошла с Бурцевым, чтобы присесть на свободный диван. То и дело через главный вход гостиницы входили многочисленные группы туристов, они останавливались и озирались по сторонам в самом центре просторного с высоченным потолком вестибюля. Слышалась разноязычная речь. Гости города в удобной одежде и в спортивной обуви еле слышно что-то между собой обсуждали.
Через полчаса Валерий и Анна заселились в большой двухкомнатный номер. Высокие потолки и старый блестящий тёмно-коричневый паркет на полу создавали ощущение слабой освещённости. Мебель и метровые деревянные панели по периметру стен – все было тёмно-коричневого цвета. Из окна затянутого плотными шторами тёмно-зелёного цвета открывался вид на Калининский проспект со знаменитыми, но обшарпанными многоэтажными домами книжками.
Анна пообещала тёте Соне, что перед отъездом домой придёт с Валерием к ней в гости, затем отпустила занятую работой родственницу.
– Ещё только середина дня. Ты хочешь есть? – спросила у Бурцева жена.
– Немного.
– Я взяла с собой варёную курицу и хлеб. Сейчас заварим чая и поедим. Кипятильник я тоже взяла. Здесь все дорого. Тётя Соня мне предусмотрительно ещё по телефону сказала, чтобы я взяла с собой немного еды и кипятильник, чтобы сразу по приезде не бежать в дорогой ресторан при гостинице.
– Сейчас поедим и составим программу по дням, куда и когда сходить обязательно необходимо, – сказал Валерий и распластался на широкой кровати в спальне, раскинув в стороны руки.
– Наконец-то мы добрались до Москвы и поселились в хорошей гостинице рядом с центром! – почти крикнула Анна и повалилась на Бурцева всем телом. Валерий обхватил широкую и упругую задницу Анны, и одновременно поцеловал жену в губы. Ему хотелось никогда больше не возвращаться в родной город, где он лишил жизни двух ни в чем не повинных женщин. Ему хотелось отгородиться от прошлого и забыть всё навсегда. Бурцев почувствовал, что если бы был точно уверен, что не понесёт никакого наказания за содеянное, то не вспоминал бы больше о своих жертвах с тревогой по утрам, закопанных в огороде дома отца. «Значит, я боюсь только наказания, а вернее, смерти… Я сейчас понимаю, что меня не очень особенно терзает совесть за мои злодеяния. Я как будто погубил тех женщин, которые того заслуживали…» – вдруг подумал Валерий, но его размышления прервала Анна, которая просунула руку ему под ремень брюк.
– Моя девочка, если мы сейчас займёмся любовью, то я потом раскисну и никуда пойти не смогу, – предупредил Валерий.
– Ладно-ладно… Я потерплю до ночи, – сказала улыбаясь Анна и прежде, чем подняться с Бурцева, лизнула ему нос.
Пообедав курицей, молодожёны через час уже ходили в Доме книги на Калининском проспекте, где в некоторые отделы стояли длинные очереди за какими-то неожиданно выставленными на продажу дефицитными подписными изданиями.
Бурцев увидел маленькую книгу о Моцарте в твёрдом переплёте под авторством Г. В. Чичерина, которую читал ещё в лагерной библиотеке, и решил купить её. Анна накупила каких-то своих книг и методичек, связанных с её любимой математикой. Только через час молодые выбрались из магазина. Анна была сердита, и Бурцев спросил:
– Что с тобой?!
– Ничего, – ответила обиженно Анна, и Валерий вынужден был остановиться.
– Что случилось?! – спросил строго Бурцев, не понимая причину испорченного настроения Анны.
– Почему ты улыбался так продавщице?.. – насупившись проговорила Анна, как обиженная маленькая девочка.
– Какой продавщице и как «так»?! – искренне удивившись, спросил Бурцев.
– Той девке, которая продала тебе книгу, – хмуро ответила Анна, не глядя на Валерия. – Ты улыбался ей точно такой же улыбкой, какой улыбался мне, когда добивался близости со мной… – добавила Анна.
– Аня, у меня не было никаких плохих мыслей, что ты мне приписываешь! Я говорю тебе правду! – взмолился Бурцев и обхватил жену за талию поверх пальто.
– Пообещай мне, что не будешь больше так улыбаться посторонним девкам… – тихо произнесла Анна, опустив взгляд на грудь мужа.
– Обещаю… – в тон Анне ответил Бурцев, и прикоснулся губами к её лбу. Это была первая сцена ревности на второй день после свадьбы. Больше молодожёны никуда не пошли, а вернулись в гостиницу и любили друг друга жадно и нещадно
