всех он станет таким же героем, как и для меня.
— Он не хотел отпускать его? — спросила Ниса, взглянув на темноволосого юношу.
— Да. Морлей сказал, что Куин был его любимым сказителем, отдушиной. И когда он погиб, Конунг не мог спать, есть и пить. Отец Арин стал для него кем-то вроде родного сына.
— Давайте почтим его подвиг, — предложил Девин, склонив уставшую голову, — и сохраним его в своей памяти. Пока мы живы, воспоминания о нем и о Фице не умрут.
Дети согласно кивнули и, помолчав минуту, стали вспоминать усопших, представлять их расплывшиеся фигуры. Они пообещали себе, что обязательно расскажут об их жертвах, принесенных во имя жителей Ардстро.
— Бран, а теперь поведай нам, кто ты такой на самом деле, — спустя минуту скорби, сказал Девин, испытующе глядя на скрытного друга.
Бран, понимая, что отступать некуда и скрывать свое происхождение он более не может, начал свой короткий рассказ.
— Я Бран Каллаган, тот самый, о котором в Ардстро говорят: «дитя порока». Моя мать, Майя Каллаган, росла в приюте, как и я сам. Но когда ее удочерили и она достигла возраста, в котором порядочным девушкам следует выходить замуж, произошло кое-что ужасное, — на этом моменте он прервался и, вдохнув легкими свежий лесной дух, продолжил: — Ее сводный брат надругался над ней и, спустя некоторое время, на свет появился я, став несчастьем не только для своей матери, но и для всей деревни. Она не смогла пережить этого и утопилась в реке Родос, что неподалеку от нашей деревушки. Меня забрали в сиротский дом, а Каллаганы, собрав вещи, уехали куда-то далеко, скрываясь от позора. Эту историю мне рассказала моя нянечка, когда мне исполнилось девять.
Арин громко охнула, а Девин лишь медленно покачал головой.
— Какой ужас! — воскликнула Ниса, прижимая ладонь к губам. — Прости меня, Бран, я наверняка причинила тебе боль своими ужасными словами.
— Все в порядке, Ниса, ты была права, — взглянув на белокурую девочку, ответил Бран. — Вы должны знать правду.
Еще некоторое время дети провели в полном молчании, а затем Ниса неожиданно произнесла:
— Знаете, что странно?
— Думаю, все, что с нами сейчас происходит, — хохотнул Девин, а затем чуть тише спросил: — О чем ты?
— О совете, — серьезным тоном сказала Ниса. — Обычно мои родители всегда делились со мной тем, что происходило на собраниях, но за неделю до случившегося они вернулись совершенно не в духе и игнорировали мои вопросы, — задумавшись, продолжала девочка. — Вам не кажется это таинственным?
— Брось, Ниса, мои родители вообще никогда не посвящали меня и моих братьев в то, что происходило на собраниях. Так что, можно сказать, что это просто нелепое стечение обстоятельств, — отмахнулся Девин и стал громко зевать, прикрывая рот ладонью.
— А мою маму не допускали на эти собрания после того, что приключилось с отцом, — грустно сказала Арин, уткнувшись взглядом в собственные пухлые ножки. — Хотя раньше моя семья всегда их посещала.
— Ну, полно вам о грустном. Вот Бран наверняка и понятия не имеет, о чем мы с вами говорим, — выпалил Девин, а затем, осознав, какую глупость сморозил, добавил: — Прости, Бран, на ночь глядя у меня совсем разум мутнеет.
— Ничего страшного. Ты ведь говоришь правду, — грустно бросил юноша и предложил ребятам не тратить времени попусту и укладываться спать.
— Но кто станет дежурить? — спросила Ниса, оглядываясь по сторонам и стараясь не пугаться жутких звуков, что доносились из темной чащи.
— Скоро светает, думаю, нам всем следует выспаться, в дежурстве совсем нет смысла, — отмахнулся Девин, предположив, что если уж опасность настигнет их, то никакое дежурство не помешает дикому зверью расправиться с ними.
Согласившись с ним, дети улеглись поудобнее на холодную землю. Тая в душе надежду, что следующий день приблизит их хоть на шаг к долгожданному спасению, каждый крепко уснул.
Сквозь туманный сон Бран услышал тихий щебет девичьих голосов. Нет, это не были голоса Арин или Нисы. Совершенно иные по тону и звучанию, они сливались в очаровательную песнь, пробиравшую до глубины души. Словно тысяча маленьких ангелов пронзали сердце юноши своими острыми стрелами, от которых невозможно было укрыться.
— Они еще спят? — вопрошала одна из незнакомок, слегка понизив голос. — Чур, тот темненький достанется мне.
— Нет уж, Софи! С чего ты взяла, что можешь что-то решать за нас всех? — воскликнула другая немного раздраженно.
— Сестры, не ссорьтесь. Все же нам редко выпадает такая удача. Сразу два молодых юноши, — сладко вещала третья, судя по голосу, самая младшая из загадочных девиц.
— И я о том же. Принцесса Элла должна выбирать, кто и кому достанется.
— Это несправедливо! — воскликнула первая девица. — Все же это именно я их нашла!
— Да не кричи ты, дурнушка! Перебудишь всех наших гостей, — продолжала препирания другая незнакомка.
Бран решил открыть наконец глаза, так как помнил слова товарищей, что он совершенно не умел правдоподобно изображать спящего. Увиденное привело его в шок, отчего юноша приоткрыл рот. Он лежал на подвешенном за толстые стволы деревьев гамаке, как и остальные ребята, а прямо перед ними выстроились в ряд полностью нагие обворожительные девы. Груди их были полны, а лица выражали такое неподдельное счастье, что у Брана тотчас перехватило дыхание. Черные, белые и русые локоны длинными ручьями спадали по неприкрытым узким плечам, а накинутые на бедра легкие прозрачные платки открывали самые потаенные участки юных женских тел. Казалось, все это было не более чем сном, но, ущипнув себя пару раз за руку, Бран осознал, что перед ним не туманное видение, а настоящие живые нимфы.
— О, вы проснулись, — подбежала к Брану одна из чудесных дев и, прикоснувшись к его покрасневшему от стеснения лицу, поцеловала его в лоб. — Я Лотта, прислужница самой принцессы Эллаиды, с которой вы скоро, должно быть, увидитесь, — темно-русые пряди ее длинных волос, достававших практически до самых белых коленок, упали Брану на лицо, и он почувствовал их шелковистость, легкость и нежную гладкость. Они были подобны мягким морским волнам, едва заметно окутывающим странника, а после несущим глубоко в пучину морской утробы.
— Отчего же вы молчите, господин? Разве я вам не по нраву? — посмотрев на Брана небесно-голубыми глазами, спросила незнакомка.
— А кому ты можешь быть по нраву, Лотта? Разве что какому-нибудь дикому троллю, — усмехнулась другая, более высокая и стройная девица с синими, как виноградный гиацинт, волосами. — Не обращайте на нее внимания, господин, — продолжила она, оттолкнув подругу в сторону и приблизившись вплотную к юноше. — Я Петра,
